Сыновья профессора - Бруно Саулит
14
Айна сбежала с лестницы, не переводя дыхания. От злости пылали щеки, пальцы сжимались в кулачки. Казалось, выскочив на улицу, девушка набросится на первого встречного и, как дикая кошка, будет царапаться и кусаться, чтоб отомстить за нанесенное кем-то другим оскорбление.
«Воображает из себя… Бессовестный! — возмущалась она, но обида не уменьшалась. — Накинулся, как разбойник с большой дороги… Ноги моей больше не будет в этом доме. Пусть Делвер сам идет, если ему нужно!»
Делвер! Щеки вновь обожгла горячая волна. Почему он забрал именно ее? Неужели в операционной не нашлось никого, кто мог бы съездить к профессору? Тот же Метузал — не вечно же он возит по коридорам больных — или кто-нибудь из сестер, студентов… Зачем Делверу понадобилось посылай, туда сестру именно из десятого отделения?
Ясно: это был заговор, подлый, заранее подготовленный заговор! Ведь Делвер знаком не только с профессором, но и с его сыновьями. Они вместе справляют праздники, юбилеи, часто встречаются по вечерам, уж, наверно, куда-нибудь вместе ездят или веселятся тут же, в профессорской квартире. Конечно, рассуждают и о девушках, смеются над ними…
«Нет! — Айна опять сжала кулаки и почувствовала, что гневные слезы уже недалеки. — Делвер, этот сводник, пусть не воображает! С сегодняшнего дня он для меня пустое место. Если заговорит, и не отвечу, если попросит о чем-нибудь или попробует распоряжаться, просто не стану слушать!
А Виктор Вецапинь пусть пишет рассказики и развлекается со своими студентками. Если он способный парень и недурен собой, так это еще не дает ему права оскорблять людей?»
Еле сдерживаясь, Анна шагала по раскаленному солнцем асфальту, совсем позабыв, что гораздо быстрее можно попасть домой на автобусе или трамвае. Снова и снова пыталась она разжечь в себе чувство обиды, мысленно вскрывала самые коварные замыслы, якобы выношенные Делвером и сыновьями Вецапиня, и все-таки ей становилось все ясней, что никаких замыслов, никакого заговора не было, а встреча с Виктором в передней произошла совершенно случайно.
Весь вечер Айна не находила себе места и, только ложась спать, немного успокоилась, поклявшись тогда в жизни не встречаться с Виктором Вецапинем. «В конце концов не стоит расстраиваться из-за человека, с которым у нее нет и не будет ничего общего, — заключила она и решила больше об этом не думать: — Ничего нс было, ничего не служилось».
Ночь была жаркая и душная. Когда стих уличный шум. Айна встала и открыла окошко. Серые контуры сада почти слились с темно-синим небом, а лишь на отблеске далеких городских огней с того берега Даугавы временами обозначалась зыбкам голоса, отделявшая макушки деревьев от темной синевы.
Айна облокотилась о подоконник и посмотрела в окно. Нагретый солнцем воздух еще не успел остыть. Наконец наступило долгожданное лето во всем своем великолепии!
Лето пройдет, настанет осень. Айна немного боялась ее: осенью многое должно решиться. И как все это будет?
В свое время Айне не удалось окончить среднюю школу, нужно было поступить на работу или перейти в такое учебное заведение, где стипендия позволила бы дотянуть до первого самостоятельного заработка. Айна выбрала школу медсестер: когда были еще живы ее родители; они часто мечтали, что их дочка станет врачом.
Жизнь часто меняет или исправляет намерения человека. Врачом Айна не стала, хотя каждый ее трудовой день протекал о атмосфере, насыщенной лекарствами.
Теперь надо снова исправить исправленное, продолжить прерванное когда-то.
Айна знала, что учиться будет трудно, что опять прядется несколько лет урезать свои нужды. Ну если решено, сомнениям больше нет места. Шесть лет пролетят, и тогда…
Айна прикрыв глаза, глубоко вдохнула запах ночного сада. Осень еще далеко, поблизости цветет жасмин — это чувствуется, даже когда его не видишь. Почти так же пахнет сейчас полынь на болотных полянах, быть может даже слаще и ядовитее: давно не бывала Айна в тех краях, где прошло ее детство!
От нахлынувших воспоминаний ей стало немного грустно в приятно. Люди, с которыми она жила когда-то и общалась изо дня в день, казались ей сейчас одинаково добрыми и дружелюбными.
Профессор Вецапинь нахмурил брови, когда Aйна впервые заговорила с ним о своем намерения поступать в институт. Зачем она рассказала ему об этом? Наверное, хотелось, чтобы кто-нибудь выслушал ее и подтвердил, что путь избран правильно. Однако профессор сначала не выразил никакого энтузиазма. Он довольно равнодушно посмотрел из девушку и отвернулся, так и не вымолвив ни слова.
Наверное, немало повидав на своем веку, он знал, что пожелать всегда легче, чем исполнить желание. Может быть, он сомневался в серьезности Айны, не верил в ее выдержку и упорство. Мало ли у молодых людей бывает различных фантазий, исчезающих при первом же столкновение с суровой действительностью?
Лишь через несколько месяцев, когда профессор поинтересовался, не изменилось ли ее намерение поступить в институт и Айна упрямо покачала головой, он опять посмотрел на нее и своей тяжелой рукой потрепал по плечу.
Делвер тогда еще острил, что профессор благословил Айну на этот долгий, тернистый путь. Она не обижалась — Делвер насмехался всегда и под всеми. Порою его язвительность возмущала ее, а сейчас, стоя у открытого окна, Айна о ней забыла. В памяти осталось лишь знакомое лицо хирурга, немного одутловатое. с мешочками под глазами и почти неизменной ехидной улыбкой; изредка эта улыбка исчезала, и тогда у рта Делвера залегала иная складка. При всей своей язвительности и странностях даже Делвер казался сейчас Айне хорошим товарищем. Нe могут же все люди быть одинаковыми и одинаково проявлять свои добрые чувства! Люди очень отличаются друг от друга — взять хотя бы братьев Вецапиней…
И снова у Айны разгорелись щеки, снова пришла из память встреча, о которой не хочется вспоминать.
А почему? Правда, Виктор много воображает о себе, не считается с людьми. Ну что ж? Он все-таки сын Вецапиня, он не принадлежит к числу тех, кто тихонько пробирается по обочине дороги, а шагает вперед смелой поступью, не зная сомнений. «Вы нахал!» — сказала она, а Виктор почти выкрикнул: «Нет!»
Наверно, это была правда, потому что человек не мог бы заступиться за себя так горячо, будь он не прав.
В листве лип зашелестел ночной ветерок, и Айне на миг показалось, будто кто-то склоняется над ней, дыша в лицо огненным зноем. Вдали прогудел паровоз, и опять все стихло. Айна прижалась лбом к прохладному стеклу и
