Годы юности - Бруно Саулит
Он взглянул на часы: половина седьмого. В девять — урок гимнастики в десятом классе. И Клав пошел к реке умыться.
2
В школе он встретил Бируту. Она шла по коридору и сказала «доброе утро». Она как будто немного смутилась и хотела остановиться, но прошла мимо. Дробный стук ее каблучков затих в другом конце коридора. Клав прислушался к этому стуку, с минуту подождал.
И так это будет повторяться каждое утро, изо дня в день. Она будет приходить и уходить, но уже никогда не остановятся и не заговорит с ним так просто, как в ту новогоднюю ночь.
Нет. Он тут же решился. Никто на свете не вправе требовать, чтобы Клав Калнынь остался здесь и смотрел на Бируту. Это выше его сил, и директор поймет его. Разве мало городов, где нужен преподаватель физкультуры?
— Ну, что? Здорово ведь получилось, ничего не скажешь! — заговорил в учительской Петер Суна, увидев Клава.
— Ты о вчерашнем?
— А как же! В ваших играх я мало смыслю, но мне понравилось, как этот в белых штанах метался на площадке, словно ошпаренный.
— Его ребята не тренировались.
— Это меня не интересует. Зато его самого так натренировали. что он уехал домой один. Ребята повесив нос пришли просить механизаторов, чтобы их подбросили на машине в район.
— Я этого и не заметил, — признался Клав.
— Как же ты мог заметить? У тебя ведь были свои дела, — начал Суна, но, поймав на себе сердитый взгляд Клава, сразу осекся.
Было без нескольких минут девять.
Клав глубоко вздохнул и пошел к директору. Когда он был уже у порога, дверь открылась, и Калван вошел в учительскую.
— Вы ко мне? — Директор подал Клаву руку. — Вы, наверно, по поводу поездки на первенство в Ригу? — начал Калван и жестом пригласил к себе в кабинет. — Прошу.
Степные часы пробили девять, и раздался звонок.
— Что вы хотели? — спокойно спросил Калван.
— Я хотел уехать.
— В Ригу?
— Нет, там мне делать больше нечего.
— Куда же?
— Все равно куда, я еще сам не знаю.
Калван достал из портсигара папиросу и закурил.
— Почему? — спросил он чуть погодя.
— Личные обстоятельства.
Опять наступила тишина.
— Неужели у вас такие важные обстоятельства? — Калван положил руку Калпыню на плечо.
— Очень важные! — почти сердито воскликнул Клав. — Вы ведь освободите меня?
Калван потушил папиросу. Он тепло, даже с грустью посмотрел на преподавателя физкультуры.
— Если вам захочется уйти, я вас держать не стану, только такие вещи не решаются в один день.
3
Шли дни. Почти каждое утро Клав встречал Бируту, и эти встречи каждый раз бередили его рану. «Мне надо уехать отсюда», — думал он.
На берегу реки уже давно расцвел орешник, заблагоухали белые сугробы черемухи, и веселые молодые голоса перекликались по вечерам с голосами птиц — весна и юность немыслимы без песен.
Клав сторонился людей. Занятия на стадионе были прерваны, все готовились к экзаменам. У преподавателя физкультуры теперь стало больше свободного времени, и он беспрерывно думал о вещах, о которых лучше не думать…
После обеда, перед экзаменом по алгебре. Клав Калнынь встретил на школьном дворе ребят из десятого класса.
— Желаю удачи, — сказал он и хотел пройти мимо.
Но Роланд не без волнения спросил:
— Завтра мы будем тренироваться?
— Сегодня у вас последний экзамен? — спросил Клав и остановился.
— Как же! — не удержался Топинь. — Сдадим, и все…
— Мы ведь поедем в Ригу, да? — перебил Роланд товарища.
— Да, поедем. Значит, завтра в одиннадцать встретимся на стадионе.
— Обязательно! — поспешил Топинь ответить за всех. — Вот если бы нам в Риге победить!
Раздался звонок. Старый школьный звонок всегда, обрывает разговоры я мечты на самом приятном месте.
Ребята отправились в класс, один за другим они скрылись в здании школы, только маленькая девушка в темно-синем платьице задержалась во дворе. Клав посмотрел на нее, и она опустила глаза.
— Иди, Вера, пора! — позвали ее подружки из коридора.
Девушка подняла голову. Учитель уже ушел.
Он шел не спеша, но в груди что-то мчалось с бешеной скоростью. В центре города из громкоговорителя лилась песня о журавлях. Разве не странно, что одни перелетные птицы весною возвращаются в родные места, другие улетают…
Клав дошел до садоводства, медленно поднялся на второй этаж и уселся за стол в своей комнатке. Еще полчаса назад уехать казалось очень просто, а теперь?
Вещей у него было немного — в двух чемоданах все можно было увезти. Клав взял в руки небольшой сверток.
Уезжая из Риги, он захватил с собой кеды, па память. А что он возьмет теперь? Несколько фотографий, где в группе учителей стоит маленькая женщина с тяжелыми темно-русыми косами?
Клав чуть не застонал.
Кто же он. в конце концов, такой? Его постигла неудача. и он убежал из Риги. Стряслась беда, и он удирает из Лидайне. И на новом месте тоже, наверно, что-нибудь случится. Куда он побежит тогда? Все дальше и дальше? И так всю жизнь?
Клав сжал кулаки. В книгах пишут, что годы юности самые лучшие в жизни человека, но почему же в них так много трудного? Легко, очень легко ошибиться, и трудно, очень трудно исправить потом ошибку.
«Что делать?»
Клав открыл окно. Он долго смотрел на школу за рекой.
4
Экзамен кончился. Петер Суна взял классный журнал и принялся просматривать отметки. Потом он вытер носовым платком губы, пожелал ученикам хорошо отдохнуть летом и ушел из класса.
— Вот так номер! — Топинь встал со скамьи и смущенно сказал Абелиту. — Во всем классе только одна тройка, и та у меня. И вообще-то, все эти полиномы пере мешались у меня в голове.
— Ничего, в будущем году получишь пятерку!
— Обязательно! — кивнул головой неудачник.
Во дворе их поджидала Валодзе.
— Друзья, поздравляю вас с переходом в одиннадцатый класс! — Она всем по очереди пожала руку. — Теперь…
— Теперь пойдемте на реку.
Валодзе согласилась. Она с девушками пошла впереди, о ребята — за ними.
— Еще год, и мы расстанемся, — заговорил Валдис Абелит.
Всем сразу сделалось грустно.
Девушки уже исчезли в черемухе, и оттуда поплыли высокие, звонкие голоса:
За реченькой я родилась.
Через реку меня повезли.
— Эх! — сказал Топинь и пригладил рыжеватый чуб. — Давайте лучше посидим, чего без татку шататься! У меня и так тошно на душе.
Ребята
