Павлик - Юрий Маркович Нагибин
— А вы крепко скроены, — сказал, подойдя, Елагин. — Вчера вы мне не показались таким…
Как не походил сейчас бодрый голос Елагина на его ночной голос, самое спокойствие которого звенело болью! Но в глаза попало мыло, и Павлик, яростно ввинчивая кулаки в глазницы, ничего не ответил.
— Я ужасно не люблю молодых головастиков, — говорил Елагин, — того, что немцы метко называют «книжным червем». Сильный мозг должен сочетаться с сильным телом. Митя родился слабым, но я создал ему новое тело, перед войной он клал меня на обе лопатки. А ну, давайте-ка!..
Павлик наконец-то прозрел и увидел, что Елагин не шутит, он в самом деле принял боевую стойку. Ну что ж, ему приятно будет показать свою силу Елагину, хотя победа над пятидесятилетним человеком не такое уж достижение. Они сцепились, и Павлик мгновенно понял, что о победе не может быть и речи. Елагин был не только силен и крепок как дуб, он владел приемами борьбы, о которых Павлик имел лишь смутное представление, к тому же он намного превосходил его весом. Оставалось одно: держаться до последнего.
Они долго топтались у входа в блиндаж, меся сапогами снег. Краешком глаза Павлик видел, что их окружили бойцы и командиры.
— Жмите, Алексей Петрович! — раздавались голоса. — Знай наших!..
Алексей Петрович жал так, что у Павлика перехватывало дыхание. В первые минуты ему удавалось освобождаться от мощных захватов Елагина, но в конце концов тот поймал его на обратный пояс и швырнул в снег. Павлик вскочил раньше, нежели Елагин смог прижать его к земле. Елагин повторил прием, и на этот раз Павлик успел только перевернуться на бок. Захватив его руку, Елагин медленно и неуклонно стал отжимать его левую лопатку к земле.
— Есть!.. Готово!.. Коснулся!.. — кричали зрители.
Но Павлик знал, что еще далеко не «готово», что нескоро еще он коснется лопаткой земли. И тут он увидел над собой высокий лоб Елагина, покрытый крупными каплями пота. «Ведь ему, верно, за пятьдесят», — мелькнула мысль. Павлик чуть приметно ослабил сопротивление, и тут же ощутил под разгоряченной спиной холодок снега Елагин поднялся, тяжело дыша.
Зрители зааплодировали, Павлик вскочил и протянул руку своему победителю.
— Силен! — улыбаясь, сказал Елагин. — Совсем замучил старика!
Он так радостно и любовно глядел на Павлика, что у того разом испарилась горечь поражения.
После завтрака Елагин передал Павлику последнюю сводку оперативного отдела.
— Машина заправлена, — сказал он, — водитель ознакомлен с маршрутом, можно трогаться. Вы попадете туда в очень интересный момент, идет бой за одну лесную деревеньку, Дубково, и, наверное, будут свежие пленные. Я думал поехать с вами, но, оказывается, по инструкции в машине на рейсе не должно находиться больше пяти человек, включая водителя.
— Ведь я же командир машины и могу… — начал Павлик, но Елагин перебил его:
— Раз вы командир, то и обязаны следить за строжайшим выполнением инструкции. Держите меня в курсе ваших дел… Да, возьмите вот это, — он протянул Павлику пистолет «вальтер».
Павлик смущенно поблагодарил и сунул пистолет в кобуру. Ремень чуть оттянуло книзу, и Павлик впервые ощутил волнующую тяжесть оружия.
В блиндаж просунулась голова Лавриненко:
— Можно ехать!..
Елагин вышел вместе с Павликом и проводил его до машины.
— Ни пуха ни пера!.. — сказал он, затем как-то странно улыбнулся и жестом слепого провел пальцами по его щеке.
— До свидания, Алексей Петрович! — взволнованно крикнул Павлик, и машина тронулась.
16
Долго ехали санной дорогой, потом большаком, миновали Селищево, полуразрушенный немцами военный городок аракчеевских времен, и по деревянному мосту переехали широкий, в черных полыньях Волхов. Присадистые берега реки поросли соснами и елями, справа Волхов делал мощный поворот, и берег там вздымался кручей, словно река плечом оттолкнула сдерживающую ее твердь.
Когда достигли правого берега, Лавриненко пересел к водителю. Дорога шла сперва по-над рекой, затем лесом, деревья то подступали вплотную к дороге, то отбегали назад, пуская впереди себя мелкий кустарник или высокие сухие, метельчатые травы.
Павлик, представлявший себе горловину чем-то вроде огненного коридора, был порядком разочарован. Если бы не валявшиеся по обочинам трупы лошадей со вздувшимися животами и опрокинувшиеся вверх колесами грузовики, Павлик решил бы, что все слышанное им про горловину просто враки. С любопытством глядел он на голубевшую вдали, по левую руку, зубчатку елей, где, по уверениям очевидцев, скрывались немецкие «кукушки». Но если вражеские снайперы и находились там, то ничем не выдавали своего присутствия: видимо, они считали бессмысленным тратить пули на машину, издали похожую на броневик. Еще некоторое время Павлик с интересом наблюдал различные приметы военной дороги: пустые ящики из-под мин, ржавые ракетницы, поверженные верстовые столбы, исковерканные снарядами деревья; затем валкое покачивание машины сморило его, и он задремал.
Проснулся Павлик от сильных толчков: машину подбрасывало, словно она мчалась по шпалам. Несколько секунд он не открывал глаз, стараясь понять, что же случилось, не проспал ли он какого несчастья. Машина мчалась во весь дух, и все, что было в ней непригнанного намертво, гремело, дребезжало, ухало, скрежетало.
Павлик открыл глаза.
— Что случилось? — спросил он, скрывая зевком тревогу.
— Под минный обстрел попали! — возбужденно ответил Шальнов. — Ох, и дали ж они жизни, товарищ техник-интендант!
— Не преувеличивайте, Шальнов, — сказал Павлик тоном бывалого воина, — если б по-настоящему дали, я бы проснулся…
Машина сбавила ход, наполнявший ее грохот утишился. Теперь Павлик был начеку, но хотя бы одна мина разорвалась на дороге! Так, без всяких приключений, добрались они до места назначения.
Дубково было занято нашими частями перед самым прибытием передвижки. У окраины деревни еще звучали выстрелы — там вышибали немцев, засевших в подвале разрушенной школы. Острый, селитряный дух — запах боя — плотно стоял в воздухе. Среди развалин на почерневшем снегу валялись трупы в зеленых шинелях. У Павлика разбегались глаза от обилия новых впечатлений. Вон пробежали два бойца, таща за собой пулемет «максим», за ними — девушка-санитарка с большой сумкой, колотящей ее по ногам; проскакал на коне очень картинный, какой-то ненастоящий командир в черной мохнатой бурке; маленький боец узбек в грязном маскхалате, с автоматом под мышкой, провел группу испуганно жмущихся друг к другу пленных; связисты тянули нитку; какие-то пожилые люди собирали среди развалин немецкие автоматы, пистолеты и другие трофеи; прошел раненый в руку сержант, он поддерживал
