Фундамент - Алексей Филиппович Талвир
Вот-вот должен подойти поезд. Семафор открыт, люди с сумками и мешками суетились на платформе. Сережа решил подождать состав, проводить его. Счастливые люди, куда-то спешат, откуда-то возвращаются… Они видят столько сел и городов, мимо которых проносятся! Хоть бы побыстрее вырасти. Тогда Сережа объедет весь Советский Союз. И найдет своих папу и маму.
Чтобы чем-то развлечься, мальчик направился к пристанционному базарчику. За длинным узким дощатым столиком несколько человек разложили свой товар — яблоки, ягоды, яйца, малосольные и свежие огурцы и даже горячий отварной картофель.
Сережа пошарил в кармане брюк. Нащупав там полтинник, который несколько дней назад ему дала Тамарина мама, подошел к старику с густой и темной, как лес, бородой. Чтобы дедушка видел, что он при деньгах и имеет серьезные намерения, Сережа монету держал на виду.
Если сказать честно, он ничего покупать и не собирался. Но попробуй подойти к этим торговцам мальчишка, да еще без денег!
Заметив в руках подростка солидную монету, старик стал расхваливать свой товар:
— Лучше этих яблок не найдешь. Ранний сорт, сладкие — спасу нет!
И вдруг аккуратно сложенная горка нежно-золотых плодов перед ним рассыпалась. Сергей, не поняв, что произошло, обернулся.
Несколько мальчишек, грязных, босых, в рваной одежонке, схватив по нескольку яблок, разбежались в разные стороны.
Старик бросился за воришками, но их и след простыл. Тогда он схватил за ворот Сергея.
— Ах ты, шайтан! — изливал он свою злобу. — Вот сдам сейчас тебя в милицию, вот засажу тебя за решетку, будешь знать, как обкрадывать старого человека!
Сергей так растерялся, что не смог вымолвить ни слова в свою защиту.
И вдруг к нему подбежала молодая красивая женщина. Вслед за ней подошел симпатичный мужчина в дорогой городской одежде. Женщина вырвала мальчика из рук старика, а мужчина проговорил:
— Папаша, этот мальчик ни в чем не виноват. Разве вы не заметили, что те ребята только что сошли с этого поезда?
Только теперь Сережа увидел на путях состав. Люди, припав к окнам вагонов, смотрели на него с нескрываемым любопытством и укором.
— Все они детдомовские такие, — не унимался старичок. — Для них, что ли, я выращивал яблоки?
— Сколько стоили твои яблоки? — спросил мужчина, вынимая из кармана брюк кошелек.
— Тут их было на целый рубль. Право слово, ничуть не меньше! — сразу подобрев, заволновался старичок.
— Вот, возьмите.
Сергей, чтобы отомстить дедушке, подошел к его соседке и, даже не спросив почем ее плоды, протянул свой полтинник.
— Дайте десять штук.
У старушки, обрадованной удачей, сразу развязался язык:
— И чего ты, старый шайтан, вцепился в паренька! Разве не видно, что он домашний? Детдомовские, они же вон какие — озорные да оборванные.
Старик, не обращая внимания на ее причитания, оглаживал растрепавшуюся бороду. Он тоже был не в проигрыше.
— Не хвались своей бородой, шайтан волосатый, борода и у козла есть! — не унималась растроганная старушка.
Отойдя от базарчика, Сергей вспомнил о своих спасителях. Он осмотрелся, но ни женщины, ни мужчины нигде не увидел.
Темнело. Надо было спешить обратно.
В нескольких стах метрах от детдомовских дач Сережа услышал топот ног, звонкие детские голоса.
— Сережка, Сережка, где ты так долго болтался? — Тамара Элле первой подбежала к нему и, задыхаясь от волнения, сообщила: — Твои родители нашлись! Понимаешь? Они тебя все годы искали! Тебя в голодный год у матери нищенки украли!
Другие ребята, огорченные, что им уже нечего сообщить, молча окружили его и, завистливо оглядывая, шагали рядом.
— Сережка! — чуть отдышавшись, добавила Тамара. — Если бы ты видел, какая красивая у тебя мать. Мы с девчонками в нее знаешь как влюбились!
Все это было похоже на сон… Много раз, чуть не каждую ночь, ему снилась мама, то молодая и красивая, как их воспитательница, то старенькая и хворая, как нянечка. Но она всегда была такой доброй и ласковой… и он ее любил больше всего на свете. О, каким счастливым он чувствовал себя, когда она гладила его по голове, прижимала к своей груди! Только никогда его радость не была длительной. Налетал вихрь, наезжала машина или еще что-то случалось, и они опять теряли друг друга…
Может, шутят ребята?
Да нет, вроде не похоже. Никто даже не улыбается. Чувствуется, завидуют. А Тамара уже рассказывала, какой симпатичный и нарядный, ну совсем как артист, его отец.
— А похожий на тебя, ну прямо вылитая копия! Только у него волосы кудрявые-кудрявые, а у тебя почему-то нет.
Сережа был очень признателен этим мальчикам и девочкам, и особенно Тамаре, за то, что они поторопились принести ему весть о родителях…
У крайней дачи, окруженные детьми и работниками детдома, стояли те самые мужчина и женщина, которые заступились за него на базарчике.
24
Чтобы Сережа не проснулся от яркого и солнечного света, родители занавесили окна темными шторами, а сами, ступая на цыпочках, перешли в соседнюю комнату. Какое счастье, оказывается, заботиться о ребенке, удовлетворять его детские прихоти, знать, что ты ему нужен.
Жизнь Кирилла сразу получила ту широту и многогранность, без которых человек чувствует себя одиноким даже среди шумной толпы.
Харьяс первое время побаивалась, что ее сын может стать для мужа обузой. Опасения ее оказались напрасны. Кирилл был искренне счастлив и относился к Сереже не менее любовно и заботливо, чем она сама.
Ей хотелось окружить Кирилла заботой и вниманием, которых он никогда прежде не знал.
— Что приготовить на завтрак? — спросила она, обвив его за шею.
— В нашей семье — главное лицо Сережа, приготовь то, что он больше всего любит. А я… ты же знаешь, я человек нетребовательный, что будет, то и поем.
— Но Сережа спит… И мне хотелось бы побаловать тебя…
Вскоре из кухни донесся ароматный, запах кофе и чего-то печеного, очень сдобного и аппетитного.
— Харьяс, я иду тебе помогать, — объявил Кирилл, входя в кухню, но тут же был выставлен за дверь.
— Вы с Сережей мне поможете, когда все будет на столе.
Как все удивительно ново, непривычно и интересно! Любимая женщина в легоньком платьице и беленьком фартучке хлопочет на кухне. От нее пахнет ванилью. Она твоя и заботится о том, чтобы тебе было приятно и хорошо!
— Завтрак готов, — входя в комнату, где Кирилл читал газету, сказала Харьяс. — Сейчас накрою на стол.
В
