Потоп. Огнем и мечом. Книга 2 - Генрик Сенкевич

В начале XVII века Речь Послолитая находилась, казалось бы, на вершине могущества. Между тем все более давали себя знать пагубные последствия тенденций политического и социально-экономического развития, определившихся еще в XVI веке. На восточных окраинах, прежде всего на Украине, усилилось национально-религиозное угнетение.

Польша не осталась в стороне от реформационного движения, охватившего в XVI веке Западную Европу. Однако реформация в Польше была лишь верхушечным, шляхетским движением. В последней трети XVI века раздробленное на противоборствующие толки реформационное движение пошло на убыль, так и не одержав победы. В Речи Посполитой торжествует католическая реакция. Одним из проявлений ее становится попытка подчинить Риму православную церковь. Акт Брестской церковной унии 1595–1596 годов знаменовал начало полосы гонений на православие, на украинскую и белорусскую национальную культуры. Социальный и национально-религиозный гнет встречает все большее сопротивление. Цепь народных восстаний, руководимых Северином Наливайко, Тарасом Федоровичем, Павлом Бутом, Яцко Острянином, предвещала приближение 1648 года – всенародной освободительной войны против гнета феодально-крепостнической Речи Посполитой.

Осложнилось и внешнеполитическое положение Речи Посполитой. В 1587 году польские феодалы избрали королем наследника шведского престола Сигизмунда (Зыгмунта) Ваза, надеясь использовать будущую польско-шведскую унию в целях борьбы против Русского государства. Однако обстоятельства сложились по-иному. В 1582 году Сигизмунд стал шведским королем, но уже в 1599 году он был низложен с шведского престола. Воспитанник иезуитов, фанатичный слуга Рима, Сигизмунд видел свою миссию в том, чтобы возвратить протестантскую Швецию в лоно католицизма. Он не желал примириться с потерей шведского престола. Так Речь Посполитая оказалась втянутой своим королем в длительный конфликт со Швецией. И если начало польско-шведских войн было ознаменовано блестящей победой литовского гетмана Ходкевича под Кирхгольмом в 1605 году, то далее борьба становилась все менее благоприятной для Польши. В 20-х годах шведская армия, руководимая королем Густавом Адольфом, овладела почти всей Ливонией и вторглась на Поморье. Перемирие было куплено дорогой ценой. При этом до тех пор, пока польская линия династии Ваза – Сигизмунд III (1587–1632) и его преемники, сыновья Владислав IV (1632–1648) и Ян Казимир (1648–1668) – упорно продолжала сохранять в своей титулатуре титул шведских королей, у Швеции всегда был готов предлог для возобновления военных действий против Речи Посполитой.

Сигизмунд III накликал на Речь Посполитую еще одного грозного противника. Связав себя союзом с оплотом католицизма в Европе – Габсбургским домом, он пришел на помощь Габсбургам, когда против них развернулась освободительная борьба чешского и венгерского народов. Ответом на это явилось выступление традиционного противника Габсбургов – турецкого султана. В 1620 году под Цецорой (в Молдавии) турецкие войска разгромили польского гетмана Жолкевского. Старый гетман погиб в бою.

Наконец, в те же самые годы был сделан роковой шаг в пагубной для Польши прусской политике польских королей. В 1525 году король Сигизмунд I дал согласие на превращение Тевтонского ордена в светское Прусское княжество под властью последнего великого магистра ордена Альбрехта Гогенцоллерна. Позднее последовало признание наследственных прав на Прусское княжество родственников прусских Гогенцоллернов – бранденбургских курфюрстов. И вот в 1618 году Сигизмунд III санкционировал вступление на прусский княжеский престол бранденбургского курфюрста. Так на границах Польши выросла новая враждебная ей сила. Отныне ближайшей задачей бранденбургских курфюрстов становится сбросить с себя еще обязывающую их формально вассальную зависимость от Речи Посполитой. Отныне целью политики Бранденбурга–Пруссии становится объединение двух разделенных частей государства, взявших в клещи польское Восточное Поморье. От вассальной присяги бранденбургский курфюрст освободился благодаря своей дважды предательской политике в годы шведского «потопа». Сто лет спустя Пруссия достигла своей цели, став могильщиком Речи Посполитой.

В течение долгого сорокапятилетнего правления Сигизмунда III Речь Посполитая прошла путь от вершины могущества к краю пропасти: раздираемая внутренними противоречиями, окруженная опасными противниками, она стояла перед катастрофой. Гроза грянула в 1648 году. Вспыхнувшее на Украине восстание под руководством Богдана Хмельницкого превратилось во всенародную освободительную войну, перебросилось в Белоруссию, польские полководцы терпели одно поражение за другим. На ход освободительной борьбы украинского и белорусского народов против шляхетской Речи Посполитой большое влияние оказывала вероломная политика крымского хана, направленная на истощение обеих борющихся сторон. Борьба приняла затяжной характер. Решительный перелом наступил после акта Переяславской рады 1654 года, провозгласившей воссоединение Украины с Россией. В начавшейся русско-польской войне успех был на стороне русского оружия. За взятием Смоленска последовали победы над великим гетманом литовским Янушем Радзивиллом под Шепелевичами, взятие Могилева и Гомеля. В 1655 году русские войска овладели Минском и Гродно, Вильнюсом и Каунасом. Русские и украинские войска подошли под Львов и заняли Люблин.

В это время в Великую Польшу и Литву вторглись войска шведского короля Карла X Густава. Начался шведский «потоп».

Правдив ли тот образ польско-шведской войны, который рисует Сенкевич в своем романе? Задавая такой вопрос, мы не должны забывать, что речь идет о художественном произведении, что автор исторического романа не обязан покорно следовать за хрониками, он сохраняет свободу выбора изображаемых им исторических фактов и даже свободу обращения с отдельными фактами, если это не нарушает достоверности общей характеристики воссоздаваемых в его романе исторических событий.

Если применить к роману этот критерий, то мы можем сказать, что в основном этот драматический эпизод в истории Польши, каким было время «потопа», воссоздан достоверно. Действительно, на первых порах шведское вторжение увенчалось необычайным успехом – к осени 1655 года почти вся территория Польши и значительная часть Литвы оказались захваченными шведами. Поразительная картина постыдной капитуляции верхушки польского господствующего класса, сенаторов, воевод и каштелянов, перед захватчиками, их переход на сторону шведов – исторический факт. И историческим фактом является то, что в момент, когда Речь Посполитая, казалось бы, была уже совершенно повержена, в ходе войны произошел крутой перелом и война завершилась изгнанием шведских захватчиков с территории Польши.

Как объяснить то, что страна, которая терпела тяжелые поражения в войне против восставшей Украины, в войне с Русским государством, страна, почти не оказавшая сопротивления шведскому вторжению, нашла в себе силы сбросить ярмо шведской оккупации и изгнать одну из лучших европейских армий? Ключ к ответу на этот вопрос мы найдем в самом этом сопоставлении. В войне на востоке польские феодалы, и прежде всего магнаты, вели борьбу за удержание под своей властью непольских территорий, вели войну, окруженные ненавистью населения, их противником был весь народ – крестьяне, казачество, мещане, – сражавшийся не на жизнь, а на смерть, с готовностью победить или умереть. И перед лицом этой народной войны, к тому же поддержанной пришедшей на помощь русской армией, оказывались бессильны и наемные войска короля и магнатов, и шляхетское посполитое рушение. Но именно в подобном положении оказались вторгшиеся в Польшу шведские захватчики: против них поднялась «дубина народной войны», перед которой – в чужой стране – попятилась профессиональная шведская армия.

Сенкевич не сбрасывает со счетов значения всенародного отпора шведским оккупантам, он находит для его показа яркие, выразительные краски. Но – и эта перестановка акцентов существенна – до подъема народной войны, и как причину этого подъема он ставит оборону Ченстоховы.

Не приходится отрицать значение религиозного момента для описываемой эпохи. В религиозной оболочке, в форме принадлежности к данной религиозной общности проявлялось в немалой мере национальное самосознание. И то обстоятельство, что в Польшу вторглась не только иноязычная, но и иноверная, «лютерова» армия, глумившаяся над религиозными чувствами католиков, несомненно, играло свою роль в этой войне. Отрицать то значение обороны Ченстоховы, которое придал ей в своем романе Сенкевич, побуждает нас не предвзятое мнение, а историческая действительность.

Осада Ясногорского монастыря была в реальной истории шведского «потопа» второстепенным фактом, она была предпринята шведами малыми силами, шведское командование придавало ей небольшое значение, его внимание было сосредоточено на уже развертывавшейся в декабре 1655 года в Прикарпатье народной войне. Можно сказать, что не Ясногорский монастырь дал сигнал к началу народного сопротивления оккупантам, а, наоборот, размах этого уже ведущегося сопротивления спас Ясногорский монастырь и от более длительной и более действенной осады, и от перспективы капитуляции.