Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Такого с ним еще не бывало. Несколько девиц выказывали ему явственную приязнь, но он печально ощущал, что дело не в нем, а в «Фиццо», приносящей миллион за миллионом. И вот, наконец, появилась та, что смотрит на него, а не на банковский счет.
Пока он предавался мечтам, зазвонил телефон, и он не сразу решился подойти. Наверное, подумал он, опять Джеф. Да, он хорошо к нему относился, но сейчас – не до Джефов. Однако телефон не унимался. Он встал, снял трубку и рявкнул:
– Алло!
Раздался нежный голос:
– Мяч…
Нет, не Джеф. Голос девичий.
– Мэвис? – проворковал он. – Мэ-э-вис?
– Нет, это я, Терри Трент.
– А, Терри! Вернулись?
– Куда?
– Сюда. С этого обеда.
– Я не поехала. Вот что, Мяч!..
– Да?
– Я боюсь. Тут бродит какой-то вор.
– Кто-кто?
– Вор.
– А, вор! Ну, что вы! Почему вы так думаете?
– Ручка двери повернулась, будто кто-то хочет войти, – осторожно сказала Терри. Нельзя же признаться, что она ждет грабителя! Фредди не очень умен, но все же удивится, что она – ясновидящая. Нет, так, с ручкой – лучше всего.
– Понимаете, – разъяснила она, – все думают, что я уехала и в номере никого нет. Мне страшно, Мяч! Идите сюда.
– Сейчас, сейчас. Мне как, одеться? Что?
Терри ничего не сказала, она хихикала на радостях и унялась только для того, чтобы ответить:
– Да что там, не надо. Идите как есть.
– Я в пижаме.
– Значит, идите в пижаме. И прямо по балкону, окно открыто.
3
Через несколько минут в номер негромко постучали, и раздался голос Фредди:
– Пип-пип!
– Что?
– Я здесь.
– Это хорошо.
– Вам померещилось, здесь никого нет.
– Вы все осмотрели?
– Да.
– Что ж, выключите свет и посидите в темноте на всякий случай.
– Ладно, – отвечал добрый Фредди, и примерно полчаса длилось молчание. Наконец он жалобно произнес:
– Эй!..
– Да?
– Сколько мне тут сидеть?
– Не знаю. Вам скучно?
Фредди признал, что бдение нагоняет тоску, и Терри огорчилась. Она понимала, что нельзя всю ночь держать в темноте странствующего рыцаря; с другой стороны, нельзя и открыть правду. Наверное, Фредди относится к миссис Пеглер, как к матери, и очень обидится, что ее подозревают в таких кознях. Когда она (Терри, а не миссис Пеглер) уже решила все бросить, в замочную скважину проник едва слышный голос:
– Э-эй!..
Терри приоткрыла дверь и прошептала:
– Что такое?
– На балконе какой-то тип.
– Значит, я права!
– Тиш-ш! – прошелестел Фредди, словно член тайного общества, беседующий с другим членом тайного общества.
Терри закрыла дверь. Пришло время действий, кончилось время слов – а жаль, она бы хотела подбодрить защитника. Хотя вообще-то он надежен. Туповат, это да, но могуч, и знает, что делать в таких случаях. Что-что, а с комиссаром он управится. Она села на кровать и прислушалась.
Сперва было тихо, только что-то стучало, может быть – ее сердце. Потом поднялся шум. Начался он, как и следовало ожидать, с восклицания: «Эй!», сменившегося звоном стекла, треском мебели, стуком шагов и тяжелым сопением дерущихся мужчин, а завершился криком боли.
Кричал комиссар, которому Фредди, к счастью (или к несчастью, смотря с чьей точки зрения), заехал в правое ухо. Он опрокинулся на балкон, перелетел через перила и исчез в ночи. Комиссар был отважен, но разумен. Он знал, когда надо отступить.
– Эй! – снова сказал Фредди сквозь балконную дверь.
Терри выглянула.
– Да вы герой! – вскричала она. – Убили его?
– Нет. Он куда-то делся.
– Зайдите, расскажите подробней.
Она залезла в постель, а Фредди вошел, немного растерянный, но бодрый. Кому-кому, а ему драка понравилась. Последнее время он часто думал, что растренировался, и был рад убедиться, что порох в пороховницах есть. Однако кое-что его огорчало.
– Надо было сесть ему на живот, – сокрушался он. – А то я его треснул, и он вывалился. Осторожности мне не хватает. Другой раз…
– Не будете же вы драться все лето!
– Кто их тут знает, на курортах! Бриллианты всякие…
– Вы думаете, он хотел украсть мои драгоценности?
– Очень может быть.
– Слава богу, вы спасли наши жемчуга!
– Да, это хорошо.
– И бриллианты, не говоря о сапфирах. Огромное вам спасибо. Вот что значит удар! Наверное, большая практика. Бокс?
– Да нет, футбол. Практически то же самое.
– Вы очень хороший футболист?
– Не сказал бы. Играл, это да, но в сборную Америки, – с трудом признался он, – меня не взяли. Я все-таки не Змеюка Тодд!
– А кто это?
– Вы о нем не слышали?
– Вроде бы нет.
– Ну, знаете!
Они помолчали. Фредди всматривался в Терри. Странно, думал он, как они во всем этом спят – кружева какие-то, ленточки… Наверное, на случай пожара. Вообще-то ничего, красиво. Только если бы на месте Терри была Мэвис, а рядом – он… Эта мысль исторгла долгий, чувствительный вздох.
– Не удивляюсь, что вы зеваете, – сказала Терри. – Идите спать.
– Да я не хочу, – отвечал Фредди, собиравшийся еще часа два смотреть на лунное небо. – Нет, вы правда не слышали про Змеюку Тодда?
– Правда. А кто он такой? Гангстер?
– Он футболист, – почтительно ответил Фредди. – Самый лучший полузащитник, какой только был. Змеюкой его прозвали за то, что он буквально вился змеей. Еще его называли Скользкий Тодд и Неуловимый Призрак. Три года играл в сборной Америки. Неужели не слышали?
– Нет.
– Чудовищно! – вскричал Фредди и собирался было подробно описать, как Змеюка пробежал 87 ярдов на историческом матче 1930 года, но тут послышался странный, зловещий звук, и ручка двери зашевелилась.
4
Фредди взглянул на Терри, Терри – на Фредди. Оба подумали об одном и том же. Неустрашимый враг явился снова, подбираясь к цели иначе.
Терри восхитилась Пьером Александром Б. Она не видела его, и ей не нравилось то, что она о нем слышала, но в упорстве ему не откажешь, истинный бульдог. Те, кто испытал руку Фредди, напоминающую окорок, обычно полагали, что с них хватит. Так полагали многие; но не комиссар. Да, думала Терри, этих комиссаров изготовляют из стали.
Однако сейчас было не до мыслей. Она сдвинула брови и махнула рукой в сторону ванной, стараясь внушить Фредди,
