Облачный сон девяти - Ким Ман Чжун

Когда они наконец утолили свою страсть, на ветвях деревьев уже защебетали горные пташки и просветлел восток. Фея поднялась и сказала Яну:

– Сегодня срок моего возвращения на небо, и его служители по указанию небесного владыки выйдут меня встречать. Если они узнают, что вы были здесь, мы оба понесем наказание. Господин мой, быстрее уходите отсюда. Если вы не забудете прежнего чувства, наступит день, когда мы снова увидимся.

На шелковом платке написала она стихи и отдала Яну. В стихах говорилось:

Расцветали цветы, когда встретились мы,

Час разлуки настал – на земле лепестки.

И, как сон, пролетело сиянье весны,

Стали мутными воды Волшебной реки.

Когда Ян Со Ю прочел эти стихи, его охватила тоска предстоящей разлуки. Он оторвал лоскут от своего рукава и, начертав ответные стихи, подал их фее. В его стихах говорилось:

Ветер небесный подвески колышет.

Белое облачко, что ж так спешишь ты?

Фея другая на склоны Ушаня

Ночью дождем снизошла к Хуай-вану![43]

– Луна уже спряталась за древо облаков, и на корице оседает иней, – сказала фея, прочитав его стихи. – Только эти строки будут напоминать мне о вас в заоблачной выси!

Она спрятала стихи в мешочек с благовониями и поторопила Яна:

– Пора, мой господин, поспешите!

Ян отер слезы, наказал ей беречь себя, и они расстались.

Выйдя из рощи, он оглянулся на павильон: зеленые деревья стояли сплошной стеной, сгрудились белые облака. Ему показалось, что он увидел во сне дворец бессмертных и теперь пробудился.

Полный горьких сожалений, вернулся Ян Со Ю домой. «Хоть фея и сказала, что наступил срок окончания ее изгнания, – думал он, – но надо бы мне немного задержаться в горах и, спрятавшись в укромном местечке, посмотреть, как встретят ее служители неба и как уйдет она с ними, а потом уже возвращаться назад. Как бы мне поскорее снова попасть туда, чтобы не опоздать?» – не находил он себе покоя и чуть свет, прихватив с собой мальчика-слугу, снова отправился разыскивать место, где накануне встретился с феей.

Цветы персика словно смеялись. Ручей будто плакал. А бедный павильон стоял одинокий и безлюдный, и ароматная пыль уже осела. Опершись на перила, Ян устремил взор в синее небо и, заметив цветное облачко, вздохнул. «Должно быть, на то облачко ступила моя бессмертная госпожа и вознеслась к небесному владыке. Сколько ни смотри – не достанешь», – подумал он. Выйдя из павильона, Ян Со Ю прислонился к персиковому дереву, слезы катились из его глаз. «Только цветы могут понять мою неутешную печаль», – подумал он и грустно побрел обратно.

Ян Со Ю встречается с душой умершей

Однажды Чон Сип Сам зашел к Яну и говорит:

– До сих пор сожалею о том, что прошлый раз из-за болезни жены мне пришлось так внезапно прервать прогулку. Но меня все же влекут длинные ветви ивы в лесу за замком. Я все подумывал, что неплохо бы нам с тобой как-нибудь на досуге прогуляться да послушать пение соловья.

– Что ж, пора пения птиц не хуже поры цветения, – согласился Ян.

И два приятеля тронулись в путь. Они миновали ворота усадьбы, углубились в цветущую рощу и расположились на траве. Ветви цветов расшили их одежды своим узором. Друзья стали пить вино и вдруг заметили в стороне одинокую заброшенную могилу. Бурьян на ней при легком дуновении ветерка грустно покачивался. Сквозь его заросли на заброшенном холмике тускло просвечивали два-три чахлых цветочка, да кругом – несколько в беспорядке разбросанных деревцев.

Со Ю, будучи в лирическом настроении, указал на могилку и, глубоко вздохнув, изрек:

– Благородный и низкий, мудрый и глупый – все, единожды покончив счеты с жизнью, уходят в землю. Вот в древности воспевались на комунго богатство и знатность Мэнчан-цзюня[44]. А прошли века, и разве что пастушок забредет на его могилу, поиграет да при словах: «Это могила Мэнчан-цзюня!» – прольет слезу. Как же не пить при жизни?

– Ты, брат, очевидно, не знаешь, чья это могила, – заметил Сип Сам. – Здесь покоится девица Чан. Замечательная красота этой девушки в свое время прославилась на всю страну, и поэтому ее звали Прекрасным Цветком. К сожалению, она рассталась с жизнью двадцати лет от роду. Похоронили девицу Чан здесь. Люди, оплакивая ее, посадили перед могилой цветы и ивы, утешив этим скорбную душу покойной. Давай и мы порадуем душу молодой красавицы, опрокинем по чаше вина на холмик! – предложил он.

– Дело ты говоришь, – ответил Ян Со Ю, будучи человеком чувствительным, и, подойдя вместе с Сип Самом к могилке, вылил вино. Вдобавок каждый, сочинив по стиху, выразил сочувствие одинокой душе. В стихотворении Яна говорилось:

В заоблачной выси душа юной девы.

Что ж землю так рано покинула ты?

Свирель для тебя – горных птах перепевы.

Шелка для тебя – полевые цветы.

Что старой могиле весенние травы?

Убогий чердак к полумраку привык.

Твоя до небес восходившая слава

Где ныне взошла и в чьем доме гремит?

В стихах Сип Сама говорилось:

Хочешь знать ты, в каком благодатном краю,

В доме чьем возродилась былая звезда?

Сяо-сяо чертоги безлюдны, Со Ю!

Сюэ Тао беседка давно уж пуста…

Зелень трав – то цвет юбок атласных ее.

Ароматною родинкой пахнут цветы.

Но что пользы звать душу прекрасной теперь?

Над могилою ворон лишь черный кружит.

Оба прочитали свои стихи вслух. Сип Сам хотел было обойти могилку, но вдруг, заметив на свободном от бурьяна местечке клочок белого шелка, поднял его и прочитал написанные на нем стихи.

– Что за дерзкий человек сочинил эти стихи и положил на могилу девицы Чан? – воскликнул он.

– Дай-ка! – протянул руку Ян Со Ю, взглянул и обмер: это были стихи, которые он записал на оторванном рукаве и отдал фее! У него даже пот выступил на спине. «Значит, красавица, которую я встретил в беседке, на самом деле – дух девицы Чан», – подумал он, потрясенный до глубины души. Но вскоре страх прошел, и сомнения сами по себе рассеялись. «И бессмертие – предопределение Неба, и участь злого духа – его же