Предания Русского Севера - Н. А. Криничная

— Я бы желал и всех воевод видеть столь же виноватых, как ты; •продолжай, друг мой, таковое служение; бог и я тебя не оставлю.

Чрез некое же время приметив в Адмиралтейской коллегии между членами, а паче между господами Чернышевым и Крейцом несогласие, послал указ к воеводе оному, чтоб был к нему в Петербург, и по прибытии определил его прокурором в коллегию, сказав:

— Старик! Я желаю, чтоб ты и здесь был столь же виноват, как и в Олонце, и, не принимая никаких ссорных объяснений от членов, мирил их. Ты ничем столько не услужишь мне, ежели поселишь между ими мир и согласие.

Зап. от Барсукова И. Голиков//Доп. к «Деяниям Петра Великого». Т. 17. LXXIX. С. 299—301; Анекдоты, собранные И. Голиковым. № 90. С. 362—364; неточн. перепечатка: ОГВ. 1859. № 18. С. 81; П. кн. 1860. С. 149—150; ОГВ. 1905. № 16. С. 4; в литерат. обработке: На рубеже. 1948. № 5. С. 46—47; сокращ. перепечатка: ОГВ. 1887. № 85. С. 765.

374. Олонецкий воевода

Проезжал однажды государь чрез Олонец, остановился тут на короткое время и видит: у соседнего дома стоит много народу.

— Что это такое, — спросил он, — у соседнего дома много народу толчется?

— Тут, — сказали ему, — живет воевода Синявин.

— Пойду и посмотрю, — сказал государь. Приходит и спрашивает:

— Покажи мне, воевода Синявин, дела твои по судебной части. Воевода Синявин упал к ногам государя:

— Виноват, — говорит, — надёжа-государь, никаких таких судебных дел не имеется.

— Как никаких не имеется? — грозно спросил его государь.

— Никаких, — со слезами повторял воевода. — Я, государь, никаких таких челобитень не принимаю и до разбора в канцелярию не допускаю, а всех соглашаю к миру, и следов ссор в канцелярии никогда не бывает.

По сердцу пришелся государю этот ответ, он поднял его, поцеловал в голову и сказал:

— Я беру тебя в Петербург, где ты будешь мирить у меня не простых мужиков, а повыше их, тузов — моих сенаторов и других высоких вельмож.

Воевода этот сделан был затем прокурором Адмиралтейской коллегии и продолжал водворять мир и согласие между знатью и вельможами, между коими всегда были ссоры и вражда.

Зап. Е. В. Барсов//ТЭООЛЕАЭ. 1877. Кн. IV. С. 35; сокращ. текст: ОГВ. 1873. № 86. С. 979; Смирнов. С. 43—45.

ПРЕДАНИЯ О ВЗИМАНИИ ДАНЕЙ, ПОДАТЕЙ, ОБРОКОВ, НАЛОГОВ

375. Юрик-новосел, или дани и подати

Был Юрик в давности. С северной стороны пришел он и присвоил себе этот Новгород: владелец он этому граду.

— Пусть крестьяне-заонежане, — порешил он, — ополномочены мною данью, не тяжелым оброком. Под Новгород подберу их и положу на их — половину беличья хвоста в дар с их брать; потом чрез малое время положу полшкуры беличьей, а тут и шкуру целую, и далее и более.

И продолжалась эта подать и руб, и два, и три, и в трех рублях она была до Петра Первого. Петр Первый, когда короновался, положил дань на крестьян пять рублей, и в той тяготы много лет жили до Суворова, до главного воина.

С того часу оброк на крестьян выше и выше, и впредь написано есть двенадцать рублев, а что прибудет дальше, не знаем.

Зап. от Щеголенка В. П. 12 октября 1868 г. Е. В. Барсов // ОГВ. 1868. № 5L С. 706.

ПРЕДАНИЯ О ЦАРСКОЙ РАСПРАВЕ

376. Казнь колокола

Услышал Грозный царь во своем царении в Москве, что в Великом Новгороде бунт. И поехал он с каменной Москвы великой и ехал путем-дорогой все больше верхом. Говорится скоро, деется тихо. Въехал он на Волховской мост; ударили в колокол у святой Софии — и пал конь его на колени от колокольного звону. И тут Грозный царь воспроговорил коню своему:

— Аи же ты мой конь пеловой мешок (мякина), волчья ты сыть; не мошь ты царя держать — Грозного царя Ивана Васильевича.

Доехал он до Софийского храма и в гневе велел он отрубить снасти у этого колокола, и чтобы пал на земь, и казнить его уши.

— Не могут, — говорит, — скоты звону его слышать.

И казнили этот колокол в Новгороде — нонь этот колокол перелитой.

Опубл. Е. В. Барсов//Др. и нов. Россия. 1879. Т. 2. № 9. С. 409; Легенды, предания, бывальщины. С. 100.

377. Гибель Ивана Болотникова

<...> Привезли с Москвы этого Болотникова в Каргополь. И он там не так долго сидел.

Привезли его на конях, железной-то дороги не было.

Его взяли из тюрьмы ночью.

Его утопили в Онеге ночью.

Главный велел прорубь прорубить, да его взяли и толкнули в прорубь ночью. Зимой дело было...

Я это от горожан слыхал. Утопили его в Онеге...

Зап. от Соколова В. Т. в дер. Гарь Ошевенского сельсовета Каргопольского р-на Архангельской обл. 12 августа 1970 г. Н. Криничная, В. Пулькин// АКФ. 128. № 90.

378. Сожжение протопопа Аввакума

— А вон туда, влеве-то! <...> За леском площадочка есть такая, крест стоит, народ ходит молиться: Аввакумов-де.

А самого его сожгли в Городке, на площади. Сделали сруб такой из дров, протопопа поставили в сруб и троих еще с ним товарищей. А протопоп-то предсказал это раньше, что быть-де мне во огни, и распорядок такой сделал: свои книги роздал. Народ собрался, стал молитвы творить, шапки снял... дрова подожгли — замолчали все: протопоп говорить начал, и крест сложил старинный — истинный значит:

— Вот-де будете этим крестом молиться — вовек не погибнете, а оставите его — городок ваш погибнет, песком занесет, а погибнет городок — настанет и свету кончина.

Один тут — как огонь хватил уж их — крикнул, так Аввакум-от наклонился да и сказал ему что-то такое, хорошее же, надо быть; старики, вишь, наши не помнят. Так и сгорели.

Стали пепел собирать, чтоб в реку бросить, так только и нашли от одного кости, и, надо быть, того, который крикнул. Старухи видели, что как-де сруб-от рухнул, три голубя, снега белее, взвились оттуда и улетели в небо... душеньки-то это, стало быть, ихние.

И