Славянский фольклор. Тайные смыслы сказок, обрядов и ритуалов - Ирена Гарда

Часть II. Символика в русском фольклоре

На улице темнело. Злата погладила свой большой живот и тяжело поднялась с лавки. Слава богу, что не сегодня-завтра родится малыш, и она снова станет стройной и красивой. Можно будет выйти на улицу подышать свежим воздухом, поболтать у колодца с подружками. А пока надо сидеть безвылазно дома, чтобы недобрые силы не причинили вреда ей и ее первенцу. Она была уверена, что родится мальчик. Во-первых, так хочет ее муж, а во-вторых, ее живот торчит «огурцом» – верный признак, что будет сын.

Судя по гаданию, его ждет завидная доля. На чем только ей не гадали: и по птицам, и по камням, и по пламени, и по стрелам. Намедни целая стая ворон уселась перед домом на дереве и так раскаркалась, что хоть уши затыкай – значит, мальчик будет благополучен. Пламя свечи было тихое, цветом как червонное золото – к спокойной и очень хорошей жизни. И стрелу из колчана она вытащила с самой благоприятной для сына надписью.

Доля – это очень важно. Вот сосед родился под несчастливой звездой, так одолела его Недоля, Лихо одноглазое. Дом сгорел, жена померла, оставив сиротами семерых по лавкам.

Злата перекрестилась на образа, висевшие в красном углу, виновато вглядевшись в лицо Богородицы. Втайне от мужниной родни она вчера принесла жертву Рожаницам, которые по старинному поверью определяют судьбу новорожденного, и теперь ее душа была неспокойна: как бы новый Бог ее за это не наказал. Но ведь она ничего плохого не хотела, только заручиться помощью древних богинь. Богородица сама мать, так что должна понять.

Внезапно малыш несколько раз сильно взбрыкнул, и Злата почувствовала, как ее ноги стали мокрыми. От неожиданности она вскрикнула, и в дверях тут же показалась встревоженная свекровь. Окинув сноху быстрым взглядом, она мгновенно поняла причину, и ее крик «Батюшки, рожает!» огласил весь дом и был слышен даже на улице.

В то же миг изба наполнилась шумом и гамом. Двое мужниных братьев кинулись за ушедшим косить мужем и бабкой-повитухой. Третий помчался топить баню. Их всполошившиеся жены заметались, собирая все необходимое для родов. А сама изба притихла в ожидании чуда – появления на свет нового человека.

Глава 1

Обряды жизненного цикла

В древности люди верили, что их души бессмертны и просто кочуют между мирами, то появляясь в Яви, то удаляясь после смерти тела в потустороннее царство, и вновь рождаясь на земле. По такому же принципу была организована и жизнь наших предков в реальном мире: рождение и детство, инициация, свадьба, старость и отбытие со смертью в очередное загробное путешествие. Переходы между этими состояниями тоже требовали «умирания» человека и его «рождения» уже в другой ипостаси, причем иногда даже со сменой имени. В эти переломные моменты иммунитет человека к действию злых сил слабел, и нужно было проводить дополнительные ритуалы, чтобы защитить его от нечисти.

Рождение: навстречу солнцу

Защищать ребенка начинали уже во время беременности матери, потому что сильные ведьмы и колдуны могли забрать малыша прямо из ее чрева. Ритуалами охватывались все стороны ее жизни. Во избежание встречи с навьями женщина старалась не выходить из дома, где была под охраной семьи. Даже двери и окна в избе открывались с предосторожностями, чтобы никакая нечисть не могла к ней подобраться. Если же по каким-то причинам будущая мамочка оставалась без защиты мужа, то надевала какой-нибудь предмет его одежды, а на ночь им же укрывалась – авось подслеповатые навьи, которые, как мы помним по Бабе-Яге, плохо видят, но хорошо чуют, унюхав мужской запах, испугаются и отступят!

Когда же наступало время рожать, количество необходимых к исполнению ритуалов просто зашкаливало. Ведь ребенок приходил из другого мира, а за ним могли увязаться темные сущности! Чтобы они не попали в дом, роженицу вели в баню: там и так бесчинствовал банник, так что хуже уже быть не могло.

При родах часто присутствовал отец, героически принимавший на себя удар нечисти. Для этого он орал благим матом, чтобы навьи думали, что это он рожает, а мать, наоборот, старалась сдерживать крики и стоны. За процессом появления нового человека на свет следила бабка-повитуха – здоровая и крепкая женщина, сама имеющая детей.

Но вот малыш появлялся на свет, беспомощный перед внешним миром. Как и в случае с матерью, его тут же заворачивали в родительскую рубаху, причем уже с первых мгновений жизни новорожденного начинали приучать к гендерным ролям. Если на свет появлялся мальчик, пуповину ему перерезали на топоре, после чего ребенка заворачивали в рубаху отца. Если девочка – то перерезание производилось на веретене, а рубашка была материнской.

Далее счастливый отец «представлял» свое чадо силам природы, чтобы они были к нему милостивы. Для этого он поутру выносил ребенка на улицу: поднимал к небу, прикладывал к земле, окроплял водой и показывал дома огню. На случай же, если какой особенно шустрый навий смог прокрасться к люльке или сглазила завистница-соседка, в колыбель новорожденного сыпали соль и клали чеснок.

Мать в это время проходила обряды очищения, гарантировавшие ей защиту, а окружающим уверенность, что она не попала во время родов под дурное влияние злых сил.

После пережитых треволнений для ребенка и родителей наконец наступало затишье. Детишки росли, защищаемые от происков потусторонних сил одеждой, перешитой из родительской. Им давали имя, которое знали только самые близкие люди, поскольку оно, а также его волосы, ногти и отпечаток следа враги могли использовать для наведения порчи. Категорически запрещалось давать имя, которое уже принадлежало кому-то из живущих в семье, поскольку ангел-хранитель мог перепутать и один из тезок – умереть. Остальные соплеменники обращались к ребенку, используя его кличку: Косой, Береза и пр., на которую он откликался, пока не подходил срок следующего «перерождения» – инициации. Такой обычай, кстати, был не только у восточных славян. Американские индейцы тоже не давали ребенку имени, пока тот как-то не покажет свои слабые и сильные стороны, а до этого момента его звали «ути».

С принятием христианства традиция давания секретных имен сохранилась, немного изменившись. С нареканием ребенка старались не тянуть, и на восьмой день несли крестить в церковь. Имя, данное священником при крещении, считалось настоящим и скрывалось. Родители же для общего пользования давали малышу какое-то другое имя, которое и