Мифы о сотворении мира и конце света - Елена Валерьевна Яворская-Милешкина

Такие сказания были популярны не на острове Чеджудо, который в значительной степени был изолирован от остальной территории Кореи, а в полуостровной части страны, которая более активно общалась с соседями. Прежде всего мифы характерны для нынешней провинции Хамгёндо.

Будда будущего появился одновременно с рождением небес и земли, но они были слиты воедино (когда и как появился будда настоящего, не вполне понятно). Разделить их (что типично для большинства мировых сказаний о творении) предстояло как раз таки Мирыку. Также в этом мифе, как в других подобных, небо и земля не желали расставаться, поэтому в данном случае о добровольности их разделения говорить не приходится. В легенде о Мирыке есть любопытная подробность: он подпирал небесный свод четырьмя медными колоннами, чтобы он надежно держался и не пытался вернуться на изначальное место. Без этого разделения не было бы возможно зарождение жизни.

Мирык тоже видел на небе два солнца и две луны – он их не создавал, они там уже были, – и, пользуясь своим высоким ростом, порядка четырехсот метров, снял лишнюю пару. На смену дублям светил пришли звезды.

Далее Мирык позаботился об одежде для себя – сплел ее из лиан, а потом задумался о том, как разнообразить рацион (миф сообщает, что изначально он ел плоды и коренья сырыми). Он сразу же понял, что ему нужны вода и огонь. Логично предположить, что бог-творец попросту создал их. Но нет – он отправился на поиски. И – это вполне традиционно для мотива пути – по дороге встречал различных живых существ: кузнечика, лягушку, мышь. Если кузнечик перенаправил Мирыка к лягушке, а лягушка – к мыши, то мышь определенно знала, что делать, однако требовала за это плату. Мирык согласился отдать в ее распоряжение все амбары в мире. Конечно же, решение неоднозначное: понятно, что мышь будет вредить людям. Однако этот этиологический миф прекрасно объясняет тот неоспоримый факт, что на протяжении всей своей истории человечество борется с вредителями и не может одержать окончательную победу.

Итак, мышь посоветовала Мирыку подняться на гору Кымджонсан и в горы Сораксан. На Кымджонсане он нашел камень и кусок железа, с помощью которых высек огонь, а в Сохасане – родник с чистой водой, которая годилась для приготовления пищи. Потом Мирык научит всему этому людей. Но пока и людей-то еще не было. Снова странная хронология – в мифах народов мира куда чаще появление людей предшествует появлению животных.

В некоторых версиях мифа Мирык предстает не таким уж гуманным: он не договаривается с живыми существами, а трижды избивает каждое из них. Можно ли оправдать это благой целью?

Мы не раз упоминали о созидательной силе слова, характерной для различных божеств. Мирык не исключение. В данном случае словом и мелодией он создал людей – они появились из его песни.

Впрочем, не всегда творение людей Мирыком описывается столь поэтично: в некоторых вариантах мифа он слепил людей из земли, в иных – ловил падающих с неба насекомых на два блюда, и те, что упали на золотое, превращались в мужчин, а те, что на серебряное – в женщин. Впрочем, и здесь есть место слову, дарующему жизнь: действия Мирыка сопровождались молитвой.

В ряде мифов отсутствует место для сюжета о поисках Мирыком огня и воды: эти сказания утверждают, что изначально на земле росли деревья, которые давали людям готовую одежду, вареный рис и рисовые лепешки, лапшу… И жизнь, разумеется, была прекрасна.

Далее в мифе появляется аналогия с уже знакомым нам сказанием о Тэбёль-ване и Собёль-ване: оказывается, у Мирыка был герой-антагонист, причем весьма неожиданный – уже знакомый нам будда настоящего Сокга. Он видел, как мудро правит Мирык, как благополучны люди (именно так греки описывали в своих мифах золотой век), испытал зависть и решил оспорить у будды будущего власть над миром. Так он привел в мир то, чего еще никто не ведал и не испытывал, – жадность и злость.

И снова появляется уже знакомый нам мотив состязания, правда, здесь мифы мало повторяют друг друга – большинство испытаний отличается. Первое из них – боги забрасывание привязанных к цепям бутылок в Восточное море. Бутылка и цепь у Мирыка – золотые, у Сокга – серебряные. Оба металла мягкие, к тому же золото тяжелее серебра. Однако в данном случае это не играло никакой роли, ведь на стороне Мирыка была справедливость. Золотая цепь не оборвалась, а серебряная распалась, и бутылка, заброшенная Сокга, потонула. Бутылка присутствует и в другом варианте этого мифа: боги должны были разбить бутылки, при этом вылившееся спиртное должно было парить в воздухе. Мирыку удалось, Сокга – нет. Но для людей это к лучшему: пролившееся спиртное, согласно легенде, дало начало всей пресной воде на земле.

Рисовые стебли. Рис – важнейшее растение для жителей Азиатско-Тихоокеанского региона

Следующее испытание – Сокга предложил в разгар лета заморозить реку Сончхонган. Но несмотря на то, что инициатива исходила от него, то есть он уверен в себе, ничего не получалось, как он ни старался. А вот Мирык с легкостью прошел испытание. Есть и иные варианты второго состязания. Один из них сложен в трактовке, смысл его сводится к укладыванию определенным образом рисовых стеблей. Есть и те варианты, в которых побеждал Сокга, обыграв Мирыка в азартные игры или сумев лучше пришвартовать лодку.

Цветок пиона, изображенный в стиле традиционной восточной живописи суми-э

Третье (в некоторых версиях – единственное) испытание повторяет знакомое нам по истории Тэбёль-вана и Собёль-вана – это цветочное состязание. Правда, условия сложнее – ни горшочков, ни семян. Боги должны были показать свои способности творцов, вырастив цветки прямо из своих колен. Мирык мирно уснул, а на его колене взошел и распустился прекрасный цветок, обычно мифы уточняют, что это пион. Сокга бодрствовал, но был бессилен что-нибудь создать. Тогда он сорвал цветок Мирыка и положил его на свое колено. Некоторые сказания комментируют: именно в этот момент среди людей возникло неравенство.

Конечно, обмануть мудрого бога не удалось, но он уступил мир Сокга. Объяснить это, следуя логике событий мифа, невозможно. Зато с точки зрения космогонии и этиологии, а также с точки зрения реальности, – вполне: наш мир