Мифология викингов. От кошек Фрейи и яблок Идунн до мировой бездны и «Сумерек богов» - Мельникова Елена Александровна

Нарисованная вёльвой картина радикально отличается от представлений о Хель. Ее царство в мифах — это некое пространство, отделенное рекой от миров богов и людей. Вёльва рисует картину замкнутого «дома» с максимально негативными характеристиками: он лишен солнца, обращен к северу, стены сплетены из тел ядовитых змей. В Хель попадают и простые люди, и герои, как, например, Бальдр или Сигурд Убийца Фафнира. В песни же в Хель — уже христианский ад — отправляются грешники, причем их греховность соответствует смертным грехам: клятвопреступлениям, убийствам, прелюбодеяниям (надо отметить, что и в XIII в. наличие наложниц хотя и осуждалось церковью, но было вполне обычным явлением). В видении вёльвы дракон Нидхёгг, который ранее глодал корни Иггдрасиля, превращается в мучителя грешников, глодающего их трупы.

В мифологической картине мира Хель противостоят Асгард и Мидгард. Жизнь в Мидгарде, видимо, представлялась обычной, повседневной жизнью людей — так она изображается в «Песни о Риге». Мирная жизнь Асгарда временами нарушается вторжениями ётунов или проделками Локи, но в целом так же обыденна, как и жизнь в Мидгарде: боги собираются на советы и суды, пируют, осматривают миры и добывают различные ценности. В христианской картине мира аду противостоит рай, где блаженствуют праведники. Первым отголоском представлений о рае, вероятно, можно считать упоминание о Чертоге Радости — жилище, построенном асами в начале времен, а также о прекрасной роще перед входом в Вальхаллу с листьями красного золота. Связано с мотивом рая, видимо, и описание жилища Бальдра:

Обиталище Бальдра, где не бывает злодейств и царит добро, — своего рода предвосхищение рая, который наступит в возрождающемся после Рагнарёка мире.

Опираясь на эти строфы «Прорицания вёльвы», Снорри прямо противопоставляет блаженные чертоги на Гимле и «змеиный дом» на Берегу Мертвых. Возрожденный после Рагнарёка мир в трактовке Снорри приобретает еще одну важную характеристику, «моральную», еще отсутствующую в «Прорицании вёльвы»: в Чертогах Радости будут жить «праведные» люди.

«Христианизация» возрожденного после Рагнарёка мира завершается в более поздней, чем Codex regius, рукописи «Прорицания вёльвы» — «Книге Хаука», написанной в начале XIV в. В двух последних строфах вёльва видит, как

Если в первой из этих строф безусловно имеется в виду Иисус Христос, то во второй можно усмотреть отождествление дракона Нидхёгга с дьяволом, уносящим в ад трупы грешников, которые он будет там грызть. Возрожденный мир радикально отличается от мира асов прежде всего тем, что в нем различаются добро и зло, и злу в нем нет места. Совершившие же злодеяние подвергаются наказанию в загробной жизни. Сохраняя внешние приметы мифологического мира — возрождение жизни на поле Идавёлль, где прежде был Асгард, золотые тавлеи, жреческий прут, — новый мир основан на принципах христианской морали и соотносим с понятием рая.

Под влиянием христианства, вероятно, претерпел некоторые изменения и образ Бальдра. Мы практически ничего не знаем о нем в общегерманскую эпоху, кроме того, что в пантеоне германцев был бог, сын Одина, с таким именем. Из эддических песней и «Младшей Эдды» известен лишь один, но чрезвычайно важный миф о его смерти. В остальном же фигура Бальдра остается неясной, непонятно даже, какова его функция в мифологическом мире: Снорри Стурлусон пишет, что «написано ему на роду, что не исполнится ни один из его приговоров» (Видение Гюльви, 22; МЭ. С. 28), т. е. он лишен возможности активно действовать в мифологическом мире. Его функция — в том контексте, который существовал в XIII в., — быть безвинной жертвой зла, воплощенного в Локи. И эта его функция до определенной степени созвучна примитивно понимаемому образу Христа: безвинный Бальдр, как и Христос, погибает от рук носителей зла. Но в смерти Бальдра отсутствует главный мотив смерти Христа — искупительный. Тем не менее Бальдра, видимо, в какой-то степени уподобляли Христу: он светел, и от него исходит сияние (Видение Гюльви, 22; МЭ. С. 27–28), в его чертоге не бывает злодеяний, и он сам чужд всяческого зла. Как и Христос, Бальдр воплощает надежду на новый мир, лишенный морального разложения.

Победившее христианство должно было, казалось бы, полностью вытеснить мифологический мир из сознания скандинавов — как это произошло в Германии, Франкии и — позднее — в Англии. Однако и в XIII, и в XIV вв. он продолжает живо интересовать исландцев, о чем свидетельствуют рукописи того времени, а его отголоски в виде заклинаний продолжают сохраняться в повседневной жизни скандинавов.

Вместо заключения. Долгое эхо язычества

Язычество ушло в прошлое, но отголоски древних верований продолжали жить в повседневной жизни скандинавов. Они сохранялись в поверьях, суевериях и, конечно, в заклинаниях и заговорах. Исландские авторы саг и исторических сочинений, христиане уже не в первом поколении, избегали приводить тексты заклинаний, хотя не раз рассказывают об их использовании. Одно из немногих подробных описаний сохранилось в «Саге об Эгиле». Знаменитый воин и скальд Эгиль Скаллагримссон (ум. около 990) состоял в непримиримой вражде с конунгом Норвегии Эйриком Кровавая Секира и его женой Гуннхильд, которая считалась колдуньей. После очередного столкновения с ними Эгиль

взял орешниковую жердь и взобрался с ней на скалистый мыс, обращенный к материку. Эгиль взял лошадиный череп и насадил его на жердь. Потом он произнес заклятье, говоря: «Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие конунгу Эйрику и его жене Гуннхильд, — он повернул лошадиный череп в сторону материка. — Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии». Потом он всадил жердь в расщелину скалы и оставил ее там. Он повернул лошадиный череп в сторону материка, а на жерди вырезал рунами сказанное им заклятье (Сага об Эгиле, гл. LVII).

Проклятие Эйрика оказалось действенным: через некоторое время Эйрик и Гуннхильд были изгнаны из Норвегии, Эйрик захватил Нортумбрию в Англии и стал правителем в Йорке.

Заклинания и заговоры были неотъемлемой частью повседневной жизни: прежде всего врачевания, но они использовались также в любовных делах, в охранении жизни, здоровья и имущества. Древнейшие благопожелательные формулы мы находим уже на золотых брактеатах V–VII вв., где изображались слова alu, видимо «расти», laukaR — «лук», ga giu auja — «даю удачу». Охранительные надписи — пожелания изгойства тому, кто повредит памятник, — высечены на уже упоминавшихся рунических камнях VI–X вв. из Стентофтена, Главендрупа, а также на ряде других стел. К лечебным заговорам принадлежит Второе Мерзебургское заклинание. Оно прожило долгую жизнь и использовалось в Норвегии вплоть до позднего Средневековья. Правда, Один был заменен на Иисуса Христа, но в остальном текст остался таким, каким он был записан в IX в. Типичные средневековые лечебные заговоры сохранились в английской рукописи начала XI в. — уже в христианскую эпоху. В одном из них, от прострела и ревматических болей, языческие боги, эсы (скандинавские асы), приравниваются к демонам, а все заклинание завершается обращением к христианскому Богу: