Мой (не) любимый сводный - Кристина Юрьевна Юраш

Подарок папы Альвера был роскошным. В нем лежала корона, похожая на диадему.

— А разве можно на выпускной в короне? — спросила я, любуясь каждой гранью. Или в коронах будут все девочки?

— Моей драгоценной принцессе, — прочитала я, видя большую пуговицу, похожую на произведение искусств.

— Ого! — зашлось внутри сердце. — Тут целая картина!

Я положила ее к маминой пуговке. И снова в дверь постучали. Дедушка Белуар подарил мне от себя и от жены роскошные браслеты.

— Спасибо, — прошептала я, вытряхивая из коробки несколько бронзовых пуговиц. Таких у меня однозначно нет!

Послышался стук в дверь, а я уже направилась к ней, видя еще одну коробочку без подписи. Я открыла ее, видя кольцо — цветок с огромным бриллиантом на бархатной подушечке. Свет скользил по тонким граням, а невольно застыла, не в силах понять, как такое вообще можно сотворить. Сразу видно, что работа фей.

— Невероятно, — прошептала я, как вдруг прочитала надпись. — Той, которую я люблю больше жизни…

Я вздохнула, глядя на цветок, выполненный из чистого золота. Я не испытывала к Морису того, что испытывала к нему Аурика. И что бы Морис ни говорил по поводу сестры, о том, что все пройдет, он перебесится, это не проходило уже несколько лет. И мне даже показалось, что упорство Аурики стало наоборот крепче. У меня такого не было. Да, я люблю Мориса, но как-то не так, как она. Может, просто у каждого своя любовь? Моя, например, вот такая. Я понимала, что в моей любви не хватает драконьей страсти, жадности, желания заполучить раз и навсегда. Моя рука скользнула по пуговицам, а я вспомнила слова папы Альвера, когда он разговаривал с Аурикой. Разговор затеяла мама. Папа Альвер махнул рукой и сказал, что сначала мама расскажет, откуда берутся дети. Потом он придет и расскажет откуда берутся деньги. Все как в обычной драконьей семье.

Тогда папа не выдержал и влез со своими словами про любовь.

Он сказал, что любовь у дракона — это что-то сильнее, чем коллекция. Чувство то же самое. Желание обладать, во что бы то ни стало… Но у меня почему-то чувства к пуговицам и чувства к Морису отличались. Может, дело в том, что я знаю его с детства? Или в том, что романтики в наших отношениях было немного. Вместо романтики были тренировки.

— Мне кажется, я запуталась, — прошептала я, трогая холодными руками горячие щеки.

А что если этим кольцом Морис решил исправиться? Может, ему самому захотелось романтики?

Если это — правда, то, быть может, мои чувства изменятся? Может, если в нашей жизни будет больше романтичного, я смогу забыть про поцелуй с Вивернелем…

— Ой, — сглотнула я, поймав себя на мысли. Мне стало ужасно стыдно, неловко, словно кто-то ее услышал.

При мысли о поцелуе с ним, внутри поднялась жаркая буря. А я стала всячески гасить ее, пытаясь успокоиться. Неожиданная, словно вспышка пламени перед глазами. Она родилась где-то в груди, а потом сползла вниз, сжавшись внизу живота.

— Прекрати! — прорычала я на себя. — Прекрати!!! Прекрати о нем думать! Это неправильно! Так не должно быть! Ты — невеста Мориса.

Я надела кольцо на палец, словно отрезая от себя все ненужные мысли и чувства.

Глава 18

— Ты — невеста Мориса, — сглотнула я. — Так решено, так и будет.

Я любила Мориса. Бесконечно любила. Он был для меня самым близким на свете. Мне казалось, что ближе и роднее у меня нет никого, но в то же время я… Я не трепетала от его поцелуев, не умирала от его прикосновений. Я чувствовала тепло и… А не допускаю ли я ошибку? Любит ли меня Морис?

— Я запуталась, — сглотнула я, тряся головой. — Даже если я люблю его, но не так, как должна — это всецело моя вина! Морис не виноват в том, что я люблю его не так, как нужно… И…

Внезапно в дверь послышался отчаянный стук. За дверью что-то упало и разбилось. Послышался голос сестры: «Ну етить — колотить! Любимая палетка!»

Я дернулась, чувствуя, как стук отгоняет мысли.

— Офкрой! — послышался звонкий голос сестры. Я бросилась к двери, видя, как она несет в двух руках и прижимает подбородком стопку косметики, а потом бежит поднимать с пола тени.

— Ничто не красит выпускницу, как ее родная сестренка! — заметила Аурика, а у нее даже глаза загорелись. Она потерла руки, раскладывая на кровати всю косметичку. — Иди, умывайся!

Я не любила макияж. Но сестра его просто обожала настолько, что смогла бы победить даже Энну, если бы та сломала ее помаду!

С мокрым лицом, я вышла из ванной, видя, как сестра готовит полотенце.

— Так, — прокашлялась сестричка, как вдруг заметила у меня на руке кольцо. — Ого! Это чей такой подарок?

— Мориса, — заметила я, вздохнув. Я не хотела это говорить, зная, как сестра болезненно может воспринять.

— Ничего, — махнула рукой Аурика. — Я уже решила. Я буду любовницей. Я долго думала, потом еще немного и поняла, что женой быть скучно. Женой будешь ты. А я буду любовницей.

— Что? — удивилась я, видя, как сестра растирает какой — то крем на руке.

— Нет, а что тут такого? Морис всегда в семье… — заметила Аурика так, словно каждый день уводит мужа из семьи в свои почти тринадцать лет. — А что? Лучше, чтобы он какую-то чужую тетку нашел?

— Ты не должна так говорить, — заметила я. — Быть любовницей — это унизительно.

— Для жены? — спросила Аурика, дуя на свою руку и что-то проверяя.

— И для любовницы тоже! — строго произнесла я.

— Нет, а что? Неделю он живет со мной, потом неделю с тобой? Так лучше? — спросила Аурика, внимательно глядя на меня и начиная наносить что-то мне на лицо. Она задумчиво погрызла кисточку, а потом стала раскрывать другие флаконы и чем-то то сбрызгивать, то растирать…

— Ты ведь не любишь его, — заметила сестра, шурша кисточкой в коробочке.

— С чего ты решила? — произнесла