Нино и её призраки - Анна Теплицкая
Тут я почувствовала на своем лице его ищущий рот. Оба-на, вот тебе и старикан. Значит, я все же ему понравилась — ну естественно. За долгие годы у меня накопился опыт общения с мужчинами, все, за редким исключением, хотели меня поиметь, я уже привыкла. Или он решил поцеловать меня, чтобы я начала ему доверять? Ага, в чисто медицинских целях. Чтобы стереть между нами физическую границу? Смело, Николай Васильевич, вы отличный врач.
Сначала я хотела оттолкнуть его, но он целовал осторожно и приятно, захватил сначала верхнюю губу, потом нижнюю, от него пахло спелостью, как от подгнивающего яблока. Подумав, я приоткрыла рот. Хочет? Пожалуйста. В принципе, я люблю давать мужчинам, что они хотят, для женщины это так естественно. У его языка был вкус мятного леденца. Доктор, в детстве я любила барбарисовые конфетки, а мятные ела только иногда. Проблема мятных заключалась в том, что они через некоторое время начинали щипаться, поэтому я их немного обсасывала, а потом вытаскивала изо рта и оставляла на хранение в разных комнатах. Где только их не находила моя мать: под подушкой, на музыкальных дисках, на клавиатуре. Мне кажется, некоторые из них она находит до сих пор. А вы любите конфетки, доктор?
Как ни странно, наш поцелуй был потрясающим, несмотря на то что этот мужчина совсем не нравился мне. Сколько, он сказал, ему лет? Пятьдесят семь, пятьдесят восемь? Не такой уж и старый, в самом деле, может, в постели он будет трахаться как в последний раз, чувствуя, что я последняя женщина в его жизни. Ну, кроме жены. Ему почти шестьдесят, Нино! Очнись! Интересно, он женат? Вам тоже не нравится Питер, доктор? Город такой мрачный. Если вы не женаты, можно мы будем встречаться здесь пару раз в неделю? Я позволю вам делать все, что пожелаете.
Этот поцелуй был не похож ни на один в моей жизни: он длился вечность, и я, плывущая между сознательным и бессознательным, выныривала и погружалась в эти теплые потоки с головой. Рассудок разучился прикидывать время даже приблизительно. Этому нет предела и не будет, подумала я. Теперь все было сказано между нами. Все понятно. Мой врач — это мой проводник, он должен ощущать меня так же, как и себя, проникнуть внутрь, и сейчас мне казалось очевидным, что наша физическая близость должна случиться как можно скорее.
Его большие ладони по-прежнему у меня на плечах, я чувствую их тяжесть, да или нет? Они уже давно ниже, врач ощупывает грудь сквозь шелковую ткань, потом живот.
— Ничего, если я кончу тебе в рот? — откуда-то издалека говорит Николай Васильевич.
Я вздрогнула и открыла глаза: моя левая рука взмыла вверх, а врач сидел напротив меня на приличном расстоянии.
— Нино, вы слышите меня? Чувствуете мои касания?
— Слышу, — пролепетала я.
— Почему открыли глаза? Все хорошо?
— Все нормально.
Совсем уже с ума сошла, вообразить такое. Какой стыд. Я надеялась, что он не заметил мои жеманные кривляния, приоткрытый рот и разгоряченные щеки — они выдавали меня всегда в первую очередь.
А вдруг я стонала? Боже, только бы не это.
Его плавная речь текла непрерывно:
— Посмотрите на свою руку, Нино, удивитесь, что она вам больше не принадлежит. Если вы захотите проникнуть в это состояние еще глубже, закройте глаза, рука будет опускаться, опускаться… а вы погружаться дальше и дальше. В то время, как вы слушаете меня, ваше подсознание открывает свои двери. Дыхание становится спокойнее, вы замираете. У вас прекращаются произвольные движения. Я хочу, чтобы вы поняли: вы продолжаете видеть и слышать все, что происходит. В своем воображении вы можете представить длинный коридор, по бокам которого находятся проемы. Здесь в игру вступает ваше воображение. Вы слышите мой голос, правда? Ничего не изменилось.
Я кивнула: «Нет, не изменилось».
— Когда вы будете полностью готовы к тому, чтобы этот транс углубился, бессознательное позволит сделать вам глубокий вдох, слегка потянуться, одновременно с этим ваша левая рука начнет медленно опускаться. По мере того как рука опускается, транс углубляется…
Никогда ничего не получится, вздохнула я, моргнула и вместо кабинета увидела коридор.
Глава 12
– Нино, вы слышите меня?
Меня обдало слабой, но весьма ощутимой звуковой волной: голос раздавался отовсюду, невозможно было более или менее точно определить его источник, ощущение, будто слышишь не ушами, а всем телом.
— Открывайте глаза и осмотритесь.
— Очень громко, — застонала я и прикрыла уши руками, что, естественно, было совершенно бесполезно.
— Теперь нормально?
Голос поменял локализацию в пространстве — теперь он доносился из громкоговорителя на стене.
— Теперь нормально.
Можно, наконец, оглядеться: я стояла в начале длиннющего коридора, устланного ковровой дорожкой — красной с ромбовидным узором, по обе стороны располагались двери: большие и маленькие, широкие и узкие, высокие и такие заниженные, что пролезть через них я могла бы только опустившись на четвереньки. Обстановка была уютная: на стенах светили желтым золотые канделябры с черным металлическим плафоном, кое-где висели картины; в целом, если бы не двери разных размеров, фактур и цветов, место вполне могло сойти за безлюдный гостиничный коридор, а так напоминало все это фантасмагорический мультфильм из детства, потому что, даже пристав на цыпочки, я как будто не могла увидеть конца этому бесконечному, утыканному дверьми проходу.
— Это место, с которого вы каждый раз будете начинать путешествие в собственное подсознание. Как вы его представили?
— А, Николай Васильевич, это вы? Ваш голос немного изменился, — сказала я. — Думала, может, мое
