Перстень Мораны - Александра Кармазина

— Да, — кивнул бог мудрости. — На пороге рождения новый жнец, но девушка не спешит принимать свою судьбу. Морана напирает. У меня нет власти препятствовать ей. Ты знаешь, сколько их осталось. У меня не осталось способов справляться, Мирослава.

— Девушка должна принять свой дар и использовать его, — непреклонно ответила собеседница Велеса, отняв у него остатки надежды.

— Как убедить простого человека в том, что его призвание — собирать души? Никто не согласится добровольно на такое. Мира, умоляю тебя, дай мне хоть что-то.

Широкие полы плаща пришли в движение, а спустя пару секунд, в сторону бога протянулась изящная ручка с длинными пальчиками. Широкий рукав из белого шелка, отделанный на манжете ярко-алым кружевом, что почти до половины скрывало кисть, делал Мирославу еще более тщедушной и почти прозрачной. Кожа, словно подсвеченная изнутри, почти сливалась по цвету с шелком. На ощупь была такой же — гладкой и холодной, когда Велес позволил ей коснуться себя.

Шагнув ближе, девушка на мгновение распахнула плащ цвета запекшейся крови. На ней был надет тугой черный корсет, что красиво сочетался со светлой рубашкой в русском народном стиле и длинной струящейся юбкой аналогичного оттенка. На плечах и высокой груди лежали тугие светло-русые локоны, что ниспадали почти до тонкой талии.

Из глубины капюшона на Велеса глянули черные, как сама ночь, глаза. Они изменили цвет — всего на несколько секунд стали пронзительными и ярко-голубыми, а затем снова вернули первоначальный цвет.

— Девочка не желает нести смерть в мир, где живет? — уточнила Мирослава.

Велес кивнул, сжимая холодные руки девушки.

— Ты ведь хранитель междумирья. Придумай же что-то, используй это. Кто сказал, что души должны быть свежими? Понимаешь меня?

— Ты хочешь сказать, что она может… — Велес замолчал, пораженный тем, к чему клонит Мира.

— Она должна принять свой дар, — повторила девушка. — А пока, вот, — вложила в его ладонь сделанный из тускло-сиреневого камня резной кленовый листок на витом черном шнурке. — Дай этот амулет девочке. Скажи, что я попытаюсь убедить их помочь мне договориться с Мораной об отсрочке для нее. Не могу сказать, сколько времени мы сможем выторговать и сможем ли, но я поговорю с ними.

— Мира, — Велес поднес ее руку к губам и с чувством поцеловал нежную кисть. — Мира…

— Я должна идти, — заторопилась Мирослава. — Продержись, пока я сделаю, что обещаю. Дай мне время, Велес. Защити девочку и ее друзей от Мораны. Она будет нападать.

Глядя в спину Мирославе, которая уходила все дальше, к реке Смородине, хранитель междумирья все еще боялся выдохнуть. Ему казалось, стоит поверить он в успех затеянного им мероприятия, тут же спугнет зародившуюся надежду. Если бы только у нее все получилось…

Обратиться за помощью к Мирославе — идея, которая изначально не имела даже малейшего шанса на жизнь. Не та, кто был заинтересован в том, чтобы задерживать жатву, но, учитывая характер Мирославы и ее отношение ко всему живому, был смысл надеяться. Как показало время, эта надежда оказалась не напрасной.

Радужные мысли о том, что все может закончиться благополучно, омрачали слова Миры о дальнейших действиях Мораны. Они не стали неожиданностью, потому что время действия ритуала ворожеи закончилось на днях. Именно поэтому Морана предприняла самые решительные меры. Пока воля Дарьи хоть немного сдерживала ее, богиня держалась в рамках дозволенного. Теперь, когда сила перстня начала уходить, уверенность Мораны росла в геометрической прогрессии.

Кроме этого, заканчивалось лето — вот что беспокоило Велеса даже больше возможных атак Мораны. Все нужно решить до того, как начнутся холода и ляжет первый снег. Потом ничего изменить будет нельзя.

Вопреки тому, что время поджимало, оставалось только ждать. Пока от Мирославы не будет вестей, искать выходы бесполезно — их просто больше нет. Масштабы развернувшейся жатвы сократились до размеров одной сущности, сила убеждения и родственные связи которой решат исход событий. Кира и ее друзья либо выживут, потому что у Долинской появится возможность все исправить, либо серп Мораны снова отведает крови.

Глава 52

Осторожно приоткрыв дверь, Кира вышла на террасу, что опоясывала особняк. На лавочке с высокой спинкой, что стояла под одним из окон, опустив голову на руки, сидел Богдан.

У его ног пристроилась Домаха, а чуть в стороне, слегка таясь за дворовым скарбом, мельтешили прочие духи. Лохматый Банник, угрюмый Дворовый, расстроенный и непривычно молчаливый Витольд, на подоконнике за спиной Домового сидела прекрасная в своей цветущей юности Зеркалица… Все хранили скорбное молчание.

— Я хотела сказать, — тихо проговорила Кира, останавливаясь в шаге от Богдана. Немного помедлив, она протянула руку и опустила ладонь на его неестественно горячее плечо, — что мы не считаем вас виноватыми, — и кивнула в сторону «лешего».

Подняв голову, Домовой какое-то время смотрел на нее лишенным всяческого смысла взглядом пустых темных глаз. Спустя пару минут, в глубине зрачка зажглось что-то похожее на красноватый огонек. Приопущенные уголки чувственных губ дрогнули. Он улыбнулся.

— Какая ты добрая, дитя, — прошептал Домовой, сжимая холодные пальцы Долинской. — Такая светлая душа не может быть запятнана деяниями жнеца. Спасибо тебе, милая. Вот только друга твоего это не вернет.

— Это все равно должно было случиться, — прошептала Кира, глотая слезы. Она предпочитала не думать даже о том, что Ивана теперь нет в живых. Сама мысль звучала дико.

— Я обещал вам защиту, — горестно сгорбился Домовой, — я обещал… — и тупо уставился перед собой, утратив интерес к разговору.

Долинская беспомощно взглянула на Домаху. Она так хотела донести до Богдана, что все это — не его вина. Если кого и нужно винить, то Морану. Только ее…

— Он будет в порядке, — сказала уверенно помощница Домового, поднимаясь на ноги. — Надо, чтобы вернулась наша хозяйка. Она излечит его от любой боли. Она найдет нужные слова, — кивнула с таким видом, что Кире стало значительно легче.

Долинская перевела дыхание. На душе по-прежнему скребли кошки. Еще никогда ей не было так муторно, так противно от происходящего. Кира не понимала, как себя вести и что делать дальше. И это чувство беспомощности пожирало, уничтожая изнутри.

В сознании то и дело всплывали слова Мораны о том, что лишь в ее власти все изменить. Нужно просто решиться и поставить на карту