Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова
— Ух, хороша мамаша! — Призрак, слившись с тенями в углу, беззастенчиво разглядывал высокородную пэри. — Люблю таких. Иной раз прям в охотку, когда постарше. Что скажешь, Мелкий? В конце концов, тебе её переть, не мне.
Вепрь стоял за занавесью и терпеливо ждал, когда Служитель закончит распинаться и пригласит его пред светлые очи.
Настрой был паршивым. Сразу по прибытии его отправили в бани, где четыре хрупкие на вид смуглянки взялись за него так, что мама не горюй. В какой-то момент Вепрь даже пожалел, что не стал обедом салажана. Его мыли, брили, тёрли, скребли, подстригали ногти (даже на ногах!), чесали волосы щётками, а потом ещё намазали какой-то дрянью, и вонял он теперь сандалом и мускусом, точно напомаженный евнух. Погань!
Но хуже всего, что от усталости клонило в сон. Сознание неумолимо гасло, и всё чаще и отчётливей слышались голоса, зовущие в пропасть безумия.
Вепрь знал, чем подобное может закончиться, а потому крепился из последних сил: не хватало ещё в припадке зарубить половину каганского двора. Пусть хоть сперва ужином накормят…
Наконец, Служитель дал знак. Полуобнажённые невольники опустились на колени и раздвинули тяжёлые гардины, приглашая войти.
Вепрь не стал тянуть вола за яйца. Приосанился и сделал шаг вперёд.
Каганэ смотрела на него. Взгляд тяжёлый, оценивающий, холодный. Почти такой же холодный, как блеск сапфиров в длинных — до плеч — серьгах.
А Вепрь смотрел на неё и понимал, почему она так им заинтересовалась.
Седые волосы, безусловно, когда-то были русыми, а подведённые сурьмой глаза сияли голубизной июньского неба.
Северянка…
— Стало быть, ты нем, — изрекла каганэ на Хладоземском наречии. Судя по говору, происходила она с Западных окраин: только там так манерно растягивали гласные. — Жаль. Хотелось перемолвиться с земляком хоть словечком, покуда не велю урезать язык.
— Она такая милашка, — хмыкнул Призрак за спиной. — И, похоже, ты ей нравишься.
Да уж…
— Для людинов я — Сиятельная Каганэ, — продолжила «милашка». — Для челяди — Госпожа. Для кагана — Матушка. Но зовут меня Айра. Это имя дали мне, когда продали в гарем. Тебя, помнится, нарекли Вепрем?
Вепрь утвердительно посмотрел на новую хозяйку.
— Что ж, побудешь Вепрем до поры. Потом придумаю иное прозвище. А теперь разденься, — потребовала она будничным тоном. — Посмотрю, не прогадала ли я. Шестьдесят квартелей золотом серьёзная сумма даже для матери Великого кагана.
Призрак фыркнул.
— А Служитель-то имеет нехилую мзду! Пять квартелей в карман положил, барыга!
Вепрь оставил замечание без комментариев. Стянул через голову рубаху, развязал тесёмки на холщевых штанах. Всё было новое. Свежее. Смуглянки в банях выдали.
Когда он остался в чём мать родила, Сиятельная Каганэ поднялась с высокого, обитого пурпурным бархатом стула и спустилась к нему. Обошла кругом. Провела ладонью по плечу, спине. Коснулась ягодиц.
— Шрамов многовато, — сказала, цокнув языком. — Никакого товарного вида! Впрочем… глупо ожидать иного от бойцового раба. Енкур сказал, ты сразил салажана. Это правда?
Вепрь кивнул.
— Стало быть, сгодишься не только для потехи. Я найду достойное применение твоим… талантам. — Она выразительно скользнула взглядом по его хозяйству, хмыкнула и вернулась на трон. — Эй, Енкур.
Служитель, стоявший поодаль, ринулся вперёд и в мгновение ока упал на колени у ног Каганэ.
— Похоже, мамаша здесь не последний человек, — задумчиво протянул Призрак.
«Похоже на то…» — Вепрь бросил на незваного спутника косой взгляд. Как ни крути, он говорил дело: перед пустышкой никто так стелиться не будет.
— Препроводи нашего нового друга в чертоги сладострастия, — промурлыкала Каганэ. — А по дороге разъясни, что от него требуется. И пусть выспится. Завтра хочу проверить его в деле.
— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа! — Служитель поймал обутую в мягкую парчовую тапочку ступню и прижался губами. — Всё будет сделано в лучшем виде.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Каганэ. Или как там её? Айра. — До скорой встречи, Вепрь.
Чертоги располагались в дальнем конце гарема. Пришлось миновать бани, крыло наложниц (полсотни красавиц достались юному кагану в наследство от отца), шатёр стареющих женщин, в которых свой век доживали вдовы правителей, комнаты евнухов, палаты Каганэ — они представляли собой целый лабиринт отделанных мрамором и нефритом помещений, но в святая святых допускались только избранные, — малый сад, сад с бассейном, и бесчисленное количество разнообразных террас и галерей. Тут и там расхаживали, распушив нарядные хвосты, павлины. В фонтанах мельтешили крохотные золотые рыбёшки. И повсюду цвели розы. От их запаха голова шла кругом, в носу противно свербило и хотелось чихать.
— Да-а-а! Умеют тарханцы жить с размахом! — тянул Призрак, разглядывая красо́ты. — Тут одних ковров под сотню. А они, между прочим, ручной работы. Один такой дороже верблюда стоит. Кстати, о верблюдах. Говорят, у Каганэ имеется собственный зверинец с диковинными зверями!
Вепрь покосился на незримого спутника. Да, уж! Похоже, туда путь и лежит.
— Похоже на то! — хохотнул Призрак. — Ручаюсь, ты будешь самым диковинным зверем в её коллекции.
Вепрь попытался испепелить шутника взглядом, но ничего не вышло.
Служитель тем временем продолжал буробить что-то неимоверно длинное и занудное. Вепрь слушал вполуха, но всё же уловил главное: любимцев Сиятельной Каганэ кормили пять раз в сутки, и сейчас как раз близилось время ужина.
— Необходимо услаждать взор госпожи, — наставлял Енкур. Кажется, именно так его звали. — Каждый день ты должен быть вымыт, гладко выбрит и благоухать.
— Что ж, пока звучит неплохо, — проговорил Призрак.
— Держи себя в форме и не вздумай толстеть, она этого не любит. Заплывёшь жиром — в момент определят в евнухи. И силу мужескую почём зря не транжирь: она для дела надобна.
Вепрь многозначительно промолчал и не менее многозначительно глянул на Служителя. Тот растолковал взгляд по-своему.
— Чего бы ты там себе не надумал, закатай губу обратно: Сиятельная Каганэ — мать Великого Кагана, и никогда под раба не ляжет. По статусу не положено.
— И как тогда её ублажать? — озадачился Призрак.
Вопрос явно волновал его больше, чем самого Вепря. Вепрю было плевать. Но Служитель, как ни странно, ответил.
— Каганэ никогда не участвует, но всегда
