Хранители Седых Холмов - Леока Хабарова
Хорошо. Так хорошо, что даже немного страшно.
— Что случилось? — она чуть поворачивается, и глаза её блестят серебром.
Он давно подметил, что супруга видит в темноте не хуже кошки.
— Ничего.
— Ты вздрогнул.
— Озяб чутка. — Он прижимает её крепче. Утыкается носом в тёмную макушку, вдыхая запах влажных волос.
Жасмин-чубушник. Такой растёт только на севере.
— Мне кажется, ты хочешь меня обмануть, — говорит неуверенно.
Он усмехается. Вот же! Как ловко навострилась определять помыслы без магии.
— Самую малость, — признаётся он и накрывает ладонью сдобную грудь. Сосок под пальцами мгновенно твердеет, и кровь с новой силой приливает к паху.
Он мог бы любить её всю ночь. Он мог бы любить её всю жизнь. Он мог бы любить её вечность…
— А так можно? — вопрошает она с детской наивностью.
— Мне — да. — Он целует её в шею под волосами и притискивает плотнее. Так, чтоб ощутила готовность к новым подвигам.
Она разворачивается полностью. Обхватывает лицо ладонями. Находит губы губами.
— Не страшись счастья, — шепчет тихо. — Ты его заслужил.
— Ты моё счастье. — Он отвечает на поцелуй, распаляясь всё больше. — Хоть и не знаю, кто ты.
— Это не имеет значения. Гораздо важнее, кто ты. Ты должен вспомнить.
«Должен вспомнить. Должен… должен… должен…»
Голос звучит долгим эхом и растворяется в сумерках.
Вепрь пробудился до рассвета. Зевнул и потянулся в своём углу: на кроватях ему не спалось — слишком уж мягко и бестолково. К тому же, небезопасно.
От сладкой ночной грёзы остались одни ошмётки: Вепрь ничего не помнил. У постели сидел Призрак в чёрных одеждах. Сидел, крутил в пальцах какую-то блестящую цацку и грустно смотрел на него. Кажется, вчера он разговаривал с ним. Или нет? Наверное, просто приснилось.
Глава 7
— Мне нравятся твои шрамы, — Айра рассматривала его с нескрываемым интересом. — Особенно этот, на груди. Жаль, ты не можешь рассказать, откуда он.
Вепрь хлебнул студёного щербету.
Нагота ничуть не смущала. Лёгкий бриз приятно холодил кожу, а мягкий диван оказался на редкость удобным.
Вепрь сидел, откинувшись на упругую, обитую пурпурным бархатом спинку, и разведя ноги на ширину Тархана.
Пусть любуется, коли охота: она щедро заплатила за это. Ему всё равно, а ей приятно. Наверное.
— Хочу проверить, каков ты в деле, — мурлыкнула Айра, скользнув взглядом по причинному месту.
Вепрь мысленно матюгнулся. Бабы! Все мысли об одном! И эта — мать Правителя, а всё туда же. Срамота!
Ладно, что уж. От него не убудет.
Айра хлопнула в ладоши, и в комнату впорхнули три юные невольницы. Полностью обнажённые и гладко выбритые во всех местах, они выстроились перед Вепрем и сдёрнули с лиц газовые вуали.
Первая — миниатюрная и смуглая, с маленькими упругими грудками — сразу же продемонстрировала невероятную гибкость, заведя ногу чуть ли не за ухо, продолжая при этом зазывно улыбаться.
— Это Ииса, — представила Айра. — Она знает такие позы, о которых на Севере никто слыхом не слыхивал.
Вторая девушка ослепительной красотой не отличалась, но подхватила со столика банан и наглядно продемонстрировала всю глубину любви к этому фрукту.
Вепрь сглотнул. А возникший за плечом Призрак присвистнул:
— Обалдеть!
— У Кхи-кхи особый подход к утехам, — пояснила Айра и тут же кивнула на третью. — А Лавенди — девственница. Третьего дня я выкупила её из борделя на аукционе.
Названная невольница очаровательно зарделась, опустила глаза и стыдливо прикрыла руками большие белые груди с нежно-розовыми сосками.
— Эх, мелкий, — вздохнул Призрак. — Везёт же некоторым!
Вепрь смерил его хмурым взглядом. Экий кобель.
— Ну, что? С кого начнёшь? — Синие глаза Айры похотливо блестели. — На первый раз дозволю выбрать самому.
Привыкнуть к роскоши гарема оказалось довольно просто. Кормили вкусно, регулярно. Сластями всякими баловали. Особенно полюбились финики и халва. Айра вызывала к себе часто, но не ежедневно. В свободные вечера была возможность попариться в банях, а с разрешения Енкура даже посетить библиотеку. Она тоже тут имелась. И более чем достойная. Попадалось даже что-то на языке Хладных земель: видать, Сиятельная Каганэ тосковала по родному наречию. Вепрь отыскал на полках монументальную «Песнь Последних», «Краткий Бестиарий земель познанных и непознанных» (за авторством Енкура), «Сказания о Златых песках» и много чего ещё.
Остальные обитатели чертога — Губитель дев и его подпевалы — со дня памятного знакомства обходили Вепря стороной, а юный рыжик, после того, как Вепрь пару раз вступился за него перед гаремной шайкой, стал кем-то вроде мальчика на побегушках. Удобно!
Жизнь теперь состояла исключительно из еды, ленивого отдыха и плотских утех. Правда, кое-что смущало. И весьма основательно.
Во-первых, безумие подкрадывалось всё чаще, особенно по ночам: Вепрь не раз и не два просыпался в поту от собственных воплей. А один раз обнаружил себя гуляющим по крышам. Да ещё и с кинжалом в руке. Чей это был кинжал и откуда взялся, Вепрь не имел ни малейшего представления. Но искренне надеялся, что хозяин клинка жив-здоров, а не прикопан наспех под какой-нибудь смоковницей.
Ну, а во-вторых… Вепрь начал набирать вес. Причём так быстро, что уже не влезал в свои старые бойцовые доспехи: брюхо росло не по дням, а по часам.
В силу данного обстоятельства пришлось завести особый обычай. В час рассвета, пока весь гарем мирно спал (мало кто из здешних поднимался раньше полудня. Разве что слуги да конюхи, но они не в счёт), Вепрь выбирался в малый сад и упражнялся с деревянным мечом. Оружие он изготовил сам: для этого потребовался дрын, острый нож, пара прямых рук и смекалка. Ну, и, разумеется, свободный вечер.
Вепрь вспоминал и отрабатывал выпады и финты, отжимался на кулаках и подтягивался на кованых вензелях, украшавших беседку. Так проводил он каждое утро. Мало-помалу дело пошло, и одряблевшие было мышцы начали приходить в нужный тонус.
Это утро Вепрь начал с тяжестей: натаскал челядинке с дюжину вёдер. Она упорно сопротивлялась и пыталась объяснить, что столько не нужно, но он был нем и непреклонен, а она говорила на тарханском. В любом
