«Аристократ» из Вапнярки - Олег Фёдорович Чорногуз

Эпохальные открытия, как землетрясения, встречаются редко. Но если землетрясения потрясают землю, то эпохальные открытия — мир. По крайней мере, ученый. Итак, чтобы вы поняли, с какой целью прибыли в нашу столицу международные делегации, скажем сразу: в «Финдипоше» бывшие селекционеры по призванию, а теперь социологи по специальности неожиданно даже для себя впервые в мире, можно сказать, в домашних условиях, скрестили североамериканскую. обычным ежом (Erinaceus europaeus) и тем самым доказали, что в мире нет ничего невозможного. В честь этого эпохального события «Финдипош» немедленно заказал значки-сувениры в виде серебристых длиннохвостых ондатр и бесхвостых ежей, а лучший ученик и последователь Чарльза Дарвина и Жана Ламарка, молодой, но перспективный ученый Михаил Танасович Ховрашкевич «Золотой еж и голубая ондатра». Стратон Стратонович Ковбык, вручая премиальные, грамоту и значок, образно назвал этот селекционный подвиг Ховрашкевича «восьмым чудом света» и внес предложение зарегистрировать его, как «третью теорию Ховрашкевича», в которой он впервые не только теоретически, но и практически доказал возможность гибридизации и направил преобразование природы живых организмов в желаемом для потребителя направлении.

Но с экспериментами, как с сотрудниками «Финдипоша», мы еще сможем встретиться, к тому же не один раз, а пока вкратце изложим историю возникновения этого заведения. Расскажем, как он родился, который имел внешний вид, потому что считаем, что эти мелочи не менее важны, чем, скажем, детальное описание губ или глаз героини или героя. Тем более что именно здесь, в «Финдипоше», впоследствии бросит якорь наш рыцарь фразы и идей Сидалковский и найдет настоящее применение своему красивому почерку. Но давайте начнем с истории, которая, по мнению Сидалковского, периодически повторяется.

История «Финдипоша» уходит в глубокую древность. Глиняные книги в виде горшков и макитр, которые теперь хранятся в большинстве своем в музеях, рассказывают, что во времена палеолита здешнее население начало закрывать свою наготу именно из темени. Темя в те далекие времена считалось самой непристойной частью тела, и эта целомудренная черта сохранилась в крови некоторых наших земляков и по сей день. Ярким примером этого, особенно в солнечную погоду, может служить лысина главного бухгалтера «Финдипоша» Карла Ивановича Бубона, с которым мы еще будем иметь честь познакомиться.

Первым изобретением тогдашней легкой промышленности была тяжелая шапка, похожая на деревянное ведро. Затем, после того, как цивилизация сделала несколько шагов вперед, изобрели и ведро, но уже в виде шапки. Когда-то небольшое племя разделилось на два других племен, одно носило шапки и название «шапкари», другое ходило без шапок, и их прозвали «безголовыми». То и то племя интенсивно начало размножаться, как и натягивать на себя всякий хлам. То шубу из забитого мамонта, то тигровые шкуры, а кончило синтетическим полушубком под замшу и ондатровой шапкой, которую сегодня почему-то называют «пижиком». Но и все это было кратковременным, как мода, менялось прямо на глазах, как требования и вкусы. Остались натуральными лишь тело и еще каким-то чудом (в анналах истории) названия двух древних племен: шапкарей и безголовых, сохранивших верность своим предкам. Мы и сегодня можем безошибочно определить, кто к какому племени принадлежит. Шапкари, как правило, не снимают шапки даже в церкви. Они в головных уборах едят, спят, посещают исторические музеи, театры и особенно гордо держат их на голове во время демонстрации кинофильмов, потому что глубоко убеждены в том, что шапка делает их выше в глазах окружающих. Особенно та, которая напоминает высокое сооружение со всеми возможными украшениями и архитектурными излишествами. И сколько бы ни просили бывшего представителя племени шапкарей: «Слушай, сними шапку», — не снимет. Пересядет на другое место, а останется в ней, потому что, видите ли, он считает, что на шапку надо смотреть глубже — под дно ее. Каждая шапка — это крыша над жилищем его мечтаний и помыслов, а потому она должна быть всегда прекрасна как по внутреннему содержанию, так и по внешнему оформлению. Поэтому соплеменные берегут традицию, как шапку, а шапку — как традицию. Они в шапках даже спят, еще и уверяют, что все это делается ради сохранения прически. Высочайшим проявлением уважения у шапкарей считается все-таки снять шапку перед хорошим знакомым. Это у них больше, чем открыть вам сердце, потому что как-никак они рискуют показать темень.

Совершенно иной характер носят представители племени безголовых. Они — в противоположность шапкарам — шапок не носят вообще: ни летом, ни зимой, даже в самые лютые морозы, и ужасно ненавидят шапкарей. Наибольшим проявлением этой ненависти является инстинктивное желание (очевидно, заложенное в генах) сорвать шапку и грохнуть ею о землю или зафутболить на грушу или забор. Более сдержанные безголовые, панибратски улыбаясь, только надвигают вам шапку на глаза. Другие, вельможно похлопывая вас по тому месту, где находится целомудренное темень, ехидно спрашивают:

— Что, шапочку себе купил? Носы, носы. Скоро голову приравняешь к колену.

Мы так подробно остановились на предыстории возникновения шапки потому, что сегодняшний «Финдипош» имеет к ней прямое отношение. Во-первых, здесь работают люди, формально принадлежащие к двум разным племенам. Так, например, Ковбык, Бубон и Ховрашкевич — шапкари. Арий Федорович Нещадым, Даромир Чигиренко-Репнинский и даже, как ни странно, Адам Баронецкий относят себя к безголовым. Один Георг Панчишка посезонно принадлежит к тем и другим и в угоду Стратону Стратоновичу носит шапку, но когда встречается с Нещадимом, то немедленно сбрасывает ее. Во-вторых, «Финдипо ш» перед тем как заняться только социологическими исследованиями, то есть изучением спроса на шапки, был обычной артелью под названием «Шапка для головы». Впоследствии артель переросла в научно-исследовательскую селекционную станцию по созданию и улучшению новых животных, исходным продуктом которых должен быть материал для шапки. Началось интенсивное разведение ондатры и творческие поиски, направленные на усовершенствование ее природных данных. В первую очередь ученых интересовал экстерьер вида, его плодовитость и скороспелость. Для этого селекционеры начали скрещивать ондатру с домашним кроликом — плодородным и нетребовательным к окружающим условиям и пище. Именно тогда над селекционной станцией впервые появился этот знаменитый лозунг, который и сейчас висит на фасаде «Финдипоша»: «Дадим каждому гражданину по шапке!»

Таково было обязательство селекционеров-шапкарей. Вскоре и селекционная станция попала под реорганизацию. Остался только лозунг. К тому времени лозунги были моднее шапок. Селекстанции, как тогда ее называли, построили новое двухэтажное помещение, но соорудили так, чтобы не снимать лозунги. Тогда и родился Учкопопош — учебный комбинат по пошиву шапок. Здесь уже шапок не шили, а только учились шить их.

Со временем стали модными научно-исследовательские