Золотой человек - Джон Диксон Карр
Несчастную осведомительницу это громыханье обратило в бегство. Ник краем глаза увидел прыгающую из стороны в сторону косичку, мелькающие пятки и штанины пижамы в красную полоску. Девчушка стремглав взлетела по лестнице на верхний этаж, в безопасное место.
А к парадному входу быстрыми шагами направилась Элеонора Стэнхоуп, видеть которую Нику мешала лестница.
Глава седьмая
– Заходите, доктор Клементс, – пригласила Элеонора.
Открыв внутренние стеклянные двери вестибюля, она отодвинула засов и сняла цепочку с наружных, не без труда развела створки – мешал некстати оказавшийся на пути коврик.
На Ника, стоявшего со своей ношей на лестнице, Элеонора даже не посмотрела. Теперь на ней были коричневые слаксы и желтый вязаный джемпер с высоким воротом.
– Извините, что отрываю вас от дел в такой час, – продолжила она, стягивая с плеч доктора пальто, – но дело серьезное.
Вынимая руки из рукавов, гость дергался и вертелся, словно заключенный.
– Все в порядке, не беспокойтесь, – повторял доктор Клементс, невысокого роста, полный мужчина с коротко подстриженной седой бородой и усами. – Моя дорогая леди, позвольте… я сам.
В какой-то момент на помощь Элеоноре пришел появившийся чудесным образом дворецкий Ларкин, все еще без воротничка.
Освободившись наконец от пальто, доктор передал его и шляпу Ларкину и взял свой медицинский саквояж.
– Ох… Уфф… Очень хорошо. Где он?
– Наверху, в своей спальне. Вы знаете, как пройти.
Шумно отдуваясь, доктор пересек холл. Проходя мимо Ника, он задержался ровно настолько, чтобы взглянуть на Бетти и изобразить сочувствие.
– Бедная девочка! – Он коснулся ее волос и посмотрел на Ника. – Вам лучше опустить ее. Глаза уже открыты. Кровь прильет к голове.
Ник поспешно ступил на пол и осторожно поставил Бетти на ноги, продолжая ее поддерживать. Элеонора, подбоченясь, наблюдала за ними с мрачным видом.
– Пожалуйста! – пробормотала Бетти, отталкивая его.
– С вами все в порядке? Можете стоять?
– Да. Я в порядке. – Бетти судорожно вздохнула, поежилась и закрыла глаза ладонями. – Я, должно быть, упала или что-то в этом роде. Извините.
– Проходите и садитесь. Не хотите ли бренди?
– Нет, спасибо.
– А вот я выпью, – бравируя, сказала Элеонора.
Ник повернулся к ней, и Элеонора, увидев надвигающуюся грозовую тучу, сжала кулаки и выпятила грудь, бросая вызов немногими доступными средствами. Она была на удивление трезва, абсолютно трезва, что подчеркивали тени под карими глазами, особенно заметные в соседстве с ярко светящимися белками.
– Только не надо на меня давить, – предупредила она. – Мне наплевать, кем вас считает Винс Джеймс. Я не могла оставить его там – в ее глазах, возможно от волнения, блеснули слезы, – лежать в луже крови.
– Не могли бы вы рассказать мне, как вам это удалось? Я строго-настрого запретил…
– Ларкин не знал. Он говорил по телефону. Я убедила Роджерса и Хэмли помочь мне. Двойные двери были закрыты, и мы прошли на цыпочках мимо вас. В конце концов, что мы сделали? Да ничего. Отнесли наверх, раздели и уложили в постель. Ну и немного помыли.
– Вы понимаете, что если ваш отец умрет от кровоизлияния из-за этого перемещения, то и вы будете отчасти виновны в его смерти?
– Можете меня не пугать! – бросила Элеонора, однако ее смуглое лицо заметно побледнело. – Бетти, милая, поддержи меня!
– Кроме того, если он все-таки умрет, то вы, возможно, уничтожили улики, которые могли бы указать на его убийцу.
Элеонора покачала головой:
– Я не буду об этом думать. Это все не важно. Потому что он не умрет. Я приняла вас за порядочного человека. И уж точно сама поступила порядочно по отношению к вам с Бетти. Вы знаете, что я имею в виду. Но нет-нет! Если вы, увидев человека, который вам дорог, лежащим на сквозняке, без кровинки в лице, ничего бы не сделали, чтобы помочь ему, то… что ж, тогда у вас слишком холодная кровь, чтобы жить, вот и все.
Ник устало вздохнул:
– Ладно. Забыли. Посмотрим, что можно сделать в сложившейся ситуации.
– Вы серьезно?
– Продолжать спор в таком дурацком ключе бессмысленно. Так что забудьте. Что вы сделали с его одеждой?
– Чьей одеждой?
– Одеждой вашего отца. Его маскарадным костюмом.
Вопросительный взгляд Элеоноры, очевидно, послужил сигналом к тому, чтобы Ларкин снова вышел из своего таинственного убежища.
– Простите, сэр. Если бы я был там, когда они…
– Не важно. Одежда? Обувь? Вы ведь ничего не вынимали из карманов?
– Нет, сэр. Одежда заперта в шкафу в гардеробной мистера Стэнхоупа. Мы трое можем поклясться, что все осталось как было.
– Хорошо. Тогда… – Ник повернулся к Элеоноре и Бетти. – Вы двое, пожалуйста, пройдите в гостиную к вашей матери и побудьте там. Мне нужно поговорить с доктором.
– Вы потом поставите нас в известность?
– Да. Идите.
За все это время Бетти не произнесла ни слова. Более живая и деятельная Элеонора обняла сводную сестру за талию и увела с собой. Ларкин откашлялся.
– Если хотите, я отведу вас в комнату мистера Стэнхоупа.
– Через минуту-другую. Хочу одеться. Если доктор закончит раньше, дайте мне знать.
– Да, сэр. Что касается информации, о которой вы меня спрашивали…
– Позже.
– Очень хорошо, сэр.
Дело пошло бы легче, рассуждал Николас Вуд, если бы удалось избавиться от навязчивого ощущения, что все это – викторианская мелодрама. Но даже если и так, даже если принять происходящее как викторианскую мелодраму, что-то здесь было не так. Впрочем, ощущение не улика. Итак, рассмотрим улики.
Размышляя о случившемся, Ник поплелся вверх по ступенькам. Дойдя до лестничной площадки, он оглядел галерею. Четвертая дверь с противоположной стороны была приоткрыта. Должно быть, спальня Дуайта, подумал Ник, и направился в свою комнату.
Он достиг того состояния усталости, когда кружится голова и в мозгу камертонами звучат голоса. Его спальню, оформленную в наполеоновском стиле времен Первой империи, украшал атласный узор из полос и квадратов. Окна он оставил открытыми, решив, что в комнате и без того достаточно холодно. Часы на прикроватном столике показывали без десяти пять.
Надев поверх пижамы брюки и спортивную куртку, Ник прошел в оборудованную на современный лад ванную и посмотрел на себя в зеркало. На подбородке уже проступила синеватая тень, но с бритьем можно было потерпеть до утра. Он смыл красноватый осадок на дне раковины, почистил зубы и ополоснул лицо холодной водой.
– Итак, посмотрим, – обратился он вслух к своему отражению
