Она умерла как леди - Джон Диксон Карр

Какое-то время он молчал, потирая большую лысую голову.

– Imprimis[2], джентльмены, зачем кто-то слил из автомобильных баков бензин, а также перерезал телефонный провод?

– Предполагаете, что это сделал убийца? – уточнил я.

– Предполагаю, что это сделал кто угодно. Но с какой целью? Пытался скрыть преступление, которое никто не должен был счесть таковым? Тогда зачем? Вы же не на Северном полюсе. До ближайшего полицейского участка меньше полудюжины миль, и о происшествии непременно узнали бы так или иначе. Зачем акцентировать внимание на вероятности обмана, если все выглядит как самое заурядное двойное самоубийство?

– Все это мог сделать Джонсон.

– Конечно. Но готов поставить полновесные дукаты против старой калоши, что это не так.

– С первым пунктом все ясно. Ну а дальше?

– А дальше все те же глупости. Как говорит наш друг Крафт, убийца мог бы совершить практически идеальное преступление. Но этот тупица выбрасывает пистолет на дороге общественного пользования, где его запросто могут найти. Разве что…

– Что?

Г. М. глубоко задумался.

– Не помешало бы побольше узнать об этом пистолете. К примеру, – он повернулся ко мне и моргнул, – вы, обнаружив, что в баках автомобилей нет бензина, отправились в Линкомб пешим ходом, чтобы позвонить в полицию. Шли, очевидно, по той же самой дороге, где позже мистер Грейндж нашел самозарядный браунинг. Вы его не заметили?

– Нет, но это неудивительно. Ведь я выронил фонарик Уэйнрайтов, и было уже очень темно.

– Ну а вы? – набросился на Крафта Г. М. – Вы приехали туда на машине, полной фараонов. Наверняка со включенными фарами. По вашим словам, добрались до места без пятнадцати час. Мистер Грейндж там еще не проезжал. Хоть вы-то заметили треклятый пистолет?

– Нет. И в этом тоже нет ничего странного. Мы ехали в противоположном направлении, по другой полосе.

– Ф-фух! – Зловещим образом надув щеки, Г. М. недоверчиво уставился на нас, сложил руки на пузе и стал вращать большими пальцами. – Сами понимаете, я ни в чем вас не обвиняю. Мне, гори оно все огнем, всего лишь нужна информация! Далее, предполагаемая предсмертная записка. Она у вас?

Из записной книжки Крафт выудил листок бумаги – как я уже говорил, оторванный от кухонной напоминайки, – с надписью, сделанной прилагавшимся к ней карандашом. В записке значилось: «Джульетта умерла как леди. Я никого не виню. Медлить незачем. Люблю вас всех. Прощайте».

Г. М. зачитал эти слова вслух, и мне пришлось прикрыть глаза рукой. Сэр Генри угрюмо посмотрел на меня:

– Доктор Кроксли, вы видели эту записку?

– Да.

– Это почерк миссис Уэйнрайт?

– И да и нет. Скорее, да. Это почерк миссис Уэйнрайт, охваченной сильнейшими эмоциями.

– Послушайте, доктор. – Г. М. был крайне смущен. – Понимаю, что вам нравилась эта девица. Все эти вопросы я задаю не из любопытства. По-вашему, миссис Уэйнрайт на самом деле собиралась наложить на себя руки?

– Да.

– Если позволите, сэр, – вмешался суперинтендант Крафт, стукнув кулаком по колену, – в том-то и загвоздка. Самая главная загадка, и я никак не могу ее разгадать. Если эти двое и так собирались умереть, зачем их убивать?

Именно об этом задумывался и я, но Г. М. покачал головой:

– Здесь-то как раз ничего странного, сынок. События могли принять иной оборот. Допустим, этим двоим не хватило духу покончить с собой. Такое бывает сплошь и рядом. А затем некто, желающий им смерти, включился в игру и сделал два выстрела. Вот только…

Не переставая хмуриться, он постучал большим и указательным пальцем по записке, словно какая-то смутная мысль терзала его похлеще несварения желудка.

– Посмотрим правде в глаза, – сказал он. – В газетах это легкомысленно называют «преступлением на почве страсти», и не требуется особого ума, чтобы понять мотивы убийцы. Он или – первое – ненавидел миссис Уэйнрайт за роман с Салливаном, или – второе – ненавидел Салливана за роман с миссис Уэйнрайт, причем настолько, чтобы пристукнуть их обоих.

– Похоже на то, сэр, – согласился Крафт.

– Поэтому, нравится нам это или нет, скандала не избежать. Честно говоря, – с обезоруживающей прямотой заметил Г. М., – лично я, как человек низких моральных качеств, обожаю скандалы. Судя по словам доктора, Алек Уэйнрайт считал, что его жена ходила налево задолго до знакомства с ныне покойным Салливаном.

– Она поклялась мне… – начал было я, и Г. М. сочувственно кивнул:

– Да, я помню. И все же хотелось бы услышать показания чуть менее романтичные, наивные и предвзятые, нежели рассказ миссис Уэйнрайт. Когда мы сможем поговорить с ее мужем?

– Об этом придется спросить у Тома. Прямо сейчас? Вряд ли. Да и в ближайшем будущем тоже.

– Тогда скажите, доводилось ли вам слышать что-нибудь о головокружительных любовных приключениях миссис Уэйнрайт?

– Нет, никогда.

– А вам, сынок? – повернулся к суперинтенданту сэр Генри.

– Такое не входит в мои должностные обязанности. – Крафт помолчал. – Но должен признать, что я не слышал ничего, что могло бы скомпрометировать миссис Уэйнрайт. А в местечках вроде нашего, сами понимаете, слухи расползаются как тараканы.

– Что нам надо, – сказал Г. М., возвращая ему предсмертную записку, – так это женский взгляд на ситуацию. Причем взгляд женщины, находящейся в блаженном неведении относительно правил злословия и умеющей держать рот на замке. Почему-то мне очень хочется поговорить вон с той девицей. – Он кивнул в направлении дома Молли Грейндж. – Она производит впечатление особы неглупой и рассудительной и к тому же держит ушки на макушке. Кроме того, небольшой causerie[3] с ее отцом…

– Можем пойти к ней прямо сейчас, – предложил Крафт и сверился с часами. – Дело к вечеру, и мистер Грейндж скоро вернется домой.

Г. М. щелкнул переключателем на боковине кресла-каталки, и в тишине затрещало равномерное «тук-тук-тук» мотора, разнесшееся по всей Хай-стрит. Уши тут же навострились, задрожали хвосты, напряглись собачьи тела, и даже в самых дальних дворах поднялся оглушительный лай. Вызов был принят. Г. М. обвел пространство зловещим взглядом.

– Ах вы, маленькие мерзавцы! – прорычал он и добавил с обидой в голосе: – Послушайте, сынок, я должен выразить протест. Проклятье! Разве нельзя, Исава ради, сделать что-нибудь с этими чертовыми псами?!

Стало очевидно, что иногда общение с великим сэром Генри давалось суперинтенданту Крафту труднее, нежели хотелось бы.

– Все будет в порядке, сэр, если не разгоняться! Вчера, когда вы нарезали восьмерки на лужайке мистера Феррарза, я предупреждал…

– Я парень кроткий, – прервал его Г. М. – Общеизвестно, что я отличаюсь мягким характером и учтивыми манерами, а животных, чтоб их черти драли, люблю не меньше, чем Франциск Ассизский. Но из-за этих