Весло Харона - Дмитрий Александрович Алейников

— А где он сейчас?

— Кто?

— Кирьянов.

— О-о! Его, пожалуй, найти не легче, чем Харона, хотя фотографий его масса. Особенно после похорон.

— Так он умер?

— Да, погиб. Случайно.

— Тоже Харон?

— Харон? — На секунду Александр Сергеевич задумался. — Нет. Тут — нет. Кирьянов попал под обстрел где-то в Осетии. Хотя кто знает…

ГЛАВА 8

Москва, сентябрь 1998

Макс был убит горем. Нет, это уже не шутки. Какие тут шутки, когда в один миг стал импотентом!

Он получил очередное доказательство, что дела плохи.

Собственно, Макс решил несколько дней выждать, отдохнуть, попить минералки, чтобы алкоголь и шлаки вышли из организма. А там, глядишь, дело само наладится. Но настроение после подписания договора было приподнятое, шампанское, открытое в честь этой сделки, неожиданно резво забродило в голове, а та грудастая татарочка так смотрела на него своими черными глазищами, что Макс не устоял.

И главное, там, в баре, и потом, в такси, все было нормально. А приехали на квартиру, хлопнули для порядка по рюмашке, и все, как отрубило! Может, у него аллергия на алкоголь? Нет, так жить нельзя, надо сходить к какому-нибудь докторишке, что ли, дать ему денег, пусть пилюлю пропишет или капель.

Макс пытался заняться эскизами, но все мысли кружились вокруг одного и того же. Кончилось тем, что на эскизе фирменный знак получился в виде какого-то фаллического символа.

Макс бросил карандаш. Какой, к черту, эскиз в двенадцатом часу ночи, после шампанского, коньяка и такой встряски! Нужно просто лечь спать. А завтра все будет нормально. Завтра, прямо с утра, он отправится к докторишке, покажет ему свое пришедшее в упадок хозяйство, докторишка скатает пилюлю, сделает массаж и укол, и жизнь вернется.

Макс почистил зубы и лег, исполненный веры в светлое завтра.

Он уже успел задремать, когда затарахтел телефон. Дурацкий определитель сначала тренькал, потом гнусавил по цифрам определенный им номер, потом принимался пищать, как обычный кнопочный аппарат. Сейчас он сообщал, что номер не определен.

Проклиная все на свете, Макс поднял трубку:

— Слушаю.

— Здорово, Макс. Узнал? — Жук говорил быстро, приглушенным шепотом, немного нараспев, и узнать его было не так просто. — Не называй вслух. Нужно увидеться. Срочно.

— Слышь, давай завтра, а? — взмолился Макс, уже пригревшийся под одеялом.

— Завтра будет поздно! Спускайся вниз и шагай к углу дома. Я подойду. — Жук повесил трубку.

Макс сел на кровати и стал одеваться. У него мелькнула мысль послать все подальше, но он устоял. Жук поднимал его вот так впервые — наверное, в самом деле что-то важное. Обычно сам Макс срывал всех по любому поводу и без повода.

Макс оделся, вышел из дома и направился, поеживаясь от сырости вечернего воздуха, к углу дома.

Жук догнал его по пути.

— Привет, — протянул он руку для приветствия.

— Здорово. — Подавив безжалостно рвавшую пасть зевоту, Макс пожал руку.

— Дело срочное.

— Это я понял.

— К тебе от Бобра приходили?

— Ну, приходили. Разводили, что, мол, давай на них работай, то-се…

— То-се… — Жук хмыкнул. — И что ты?

— Я? А я как все, — пожал плечами Макс. — У нас профсоюз. Собрались, перетерли. Решили не платить и вообще…

— Кто решил?

— Ну, мы все решили — Насоныч там, Захаров. Если мы все вместе встанем, то Бобрам нас не сожрать.

— Ты прямо как на митинге. Все вместе, партия — это ураган, из голосов спрессованный… Давно из пионеров вышел?

— Слышь, — обиделся Макс, — ты не грузи! Объясни лучше толком, что стряслось.

— Еще не стряслось, но уже начинает трястись. Завтра может и тебя трясонуть.

— То есть? — Макс насторожился.

— То есть вашу партию будут рвать на куски. Пару кусков сегодня уже оторвали. Завтра — твоя очередь.

— Как?

— Ты что, маленький? Это вы на своем профсоюзном собрании все скопом и единым рот-фронтом. А бить вас будут по одному. И никуда вы не денетесь, поверь мне. Подомнут вас и так и эдак. А кто будет умничать без нужды, просто получит больше всех тумаков. Кто поумнее, вроде баб из «Альмиры», сдается без боя, а у других будут проблемы. Завтра к тебе приедут. Понимаешь, нет?

Макс остановился и потер лицо, собираясь с мыслями.

— Значит, начали долбить по одному. — Он покачал головой. — А ты не можешь меня прикрыть?

— Увы. Как раз моя бригада и занимается нанесением визитов и телесных повреждений средней тяжести. Единственное, что я могу для тебя сделать, это предложить самому позвонить Бобрам и дать согласие. Иначе я смогу только оттянуть наезд на пару часов.

— Пару часов… — повторил за ним Макс.

— Пару часов, — кивнул Жук. — Часов в десять ребята будут в «Пелло», а в полдень — у тебя.

— И «Пелло» тоже?

— «Тоже»! «Пелло» — один из первых кандидатов.

— Да… И что же делать?

— Звони, Макс. Завтра в десять звони Бобрам. Все равно тебя поставят в строй, а уж со своими зубами или со вставными — решай сам. Если договоришься с ними до одиннадцати, я тормозну ребят.

— Да, — убитым голосом произнес Макс, — навалилось все кулем…

— Что — все?

— Так… — Макс безнадежно махнул рукой. — Лучше и не спрашивай.

Москва, июль 1998

Валя согласилась. Согласилась попробовать. Согласилась попробовать освоить азы киллерского искусства. Если инструктор сочтет, что шансы на успех есть, то она попробует убить Боброва. Если шансы на успех будут хотя бы пятьдесят один на сорок девять.

Но сумму она потребовала увеличить. Как-никак, обычный убийца с места преступления скрывается, и никто никогда не узнает, кто он. А Валина задача была, напротив, продемонстрировать всем, кто она. После этого судьба ее была предопределена: вечное подполье. Кроме того, Валя была раритетом. Только она подходила для исполнения этого убийства. Только она. Она была для этих людей кем-то вроде Аладдина для волшебника из Магриба, кем-то вроде Буратино для Карабаса Барабаса. А раритеты всегда стоили дороже. Так что в итоге Валин гонорар утроили.

Комнатку у пугливой бабушки пришлось сменить на загородный домик — дачу со всеми удобствами. Человек, занявшийся подготовкой начинающей террористки, поставил жесткое условие: или подруги расстаются до завершения операции, или обе сидят в домике, не показывая носа на улицу. Разумеется, Ольга выбрала добровольное заточение.

Вадим, как звали инструктора, был настоящим профессионалом. Он не отличался разговорчивостью, пропускал личные вопросы мимо ушей, никак не реагировал на присутствие двух молодых женщин. Кстати сказать, Ольга, оклемавшись после лагеря, расцвела буйным цветом. Отросшие густые волосы