Фам фаталь - Валентина Демьянова

– Моя фамилия Тартыгина, – тусклым голосом объявила дама.

Сердце екнуло. Жена Паровоза? А ей что от меня понадобилось? Да еще так срочно, что она явилась в гостиницу? Мысли, одна тревожнее другой, проносились в голове, а на лице цвела улыбка:

– Рада познакомиться.

– Вы куда-то торопитесь, поэтому буду говорить кратко, – проигнорировав мою улыбку, сказала Тартыгина. – Я слышала, вы расстались с Павлом. У меня к вам предложение. Переходите работать ко мне. Я тоже занимаюсь произведениями искусства. В нашем деле мало иметь товар, нужно иметь канал сбыта. У вашего бывшего шефа все схвачено, и здесь и за границей. А вы считались его близким помощником. Отдайте мне его концы, и ваши гонорары ни в какое сравнение не пойдут с теми, что выплачивал Павел.

Заявление было столь неожиданным, что я замялась. Заметив мои колебания, она многозначительно произнесла:

– Профессия у вас такая, всякое может случиться. А я гарантирую безопасность.

«Да она мне угрожает!» – мысленно ахнула я, и решение было принято.

Улыбнувшись со всей приятностью, на которую только способна, я проворковала:

– Согласна, но у меня есть условие.

Мои слова ее рассмешили.

– Условие? Какое?

– Мне нужна передышка, я устала.

– Не самое трудное условие. И сколько же вам нужно? Месяц?

– Достаточно десяти дней.

– Что ж! Я принимаю ваше условие, но проведете вы эти дни в нашем городе. А потом за работу! Надеюсь, у вас хватит благоразумия не совершать необдуманных поступков.

Глава 15

Надавив в очередной раз кнопку звонка на глухом, выше человеческого роста заборе, я прислушалась. Тишина. Уже добрых пять минут я звонила не переставая, но к калитке так никто и не подошел. Вид у меня был такой разочарованный, что мои новые топтуны потешались от всей души.

Увеличение количества сопровождающих машин я заметила еще около гостиницы. Стоило выехать со стоянки, как ставшая почти родной «девятка» немедленно пристроилась сзади. С ее присутствием я уже свыклась, но следом за ней от обочины отлепился еще и «БМВ» с двумя пассажирами! Если бы не разговор с женой Паровоза, я бы серьезно обеспокоилась. А так ожидала чего-то подобного. К тому же одного из парней в «БМВ» я узнала, видела в Юрином особняке. Я вырулила на улицу Ленина и покатила в сторону Лилиного дома в ожидании дальнейших событий.

Одна поперечная улица сменялась другой, а «девятка» никуда не сворачивала и продолжала тащиться за мной, буквально «наступая на пятки». Такая настырность не могла остаться незамеченной, и сначала занервничал один из пассажиров «БМВ», потом другой. Постепенно их физиономии стали приобретать все более угрожающее выражение, которое заметила не только я, но и водитель «девятки». До него наконец дошло, что «БМВ» попал в нашу компанию не просто так и его машина в качестве попутчика пацанам не нравится. Совершенно неожиданно «девятка» резво свернула в переулок и, прыгая по ухабам, на приличной скорости исчезла из виду. Охламоны восприняли это как должное и моментально успокоились.

А теперь вот они сидели в машине и с наслаждением тянули пиво, а я стояла перед калиткой и, злясь, безрезультатно жала на звонок. Решив, что хватит тешить публику, я собралась уходить, но калитка вдруг распахнулась. Передо мной стояла высокая, сухопарая женщина в темном платье с глухим воротом. На первый взгляд ей было никак не меньше восьмидесяти. Моментально загоревшись, я начала искать в ней сходство с женщиной, изображенной на «моей» картине. К сожалению, время – строптивый художник, оно безжалостно стирает надоевшие ему юные черты и рисует новые, уже не такие привлекательные. Я с грустью подумала, что за этими морщинами мне никогда не разглядеть черты юной музы Галлера. Ну, может, только брови вразлет выглядели как на картине, только ведь на одних бровях далеко не уедешь.

– Кого-то ищете? – неожиданно звонким голосом спросила женщина.

– Мне нужна госпожа Кайсарова.

– О, как торжественно! – улыбнулась женщина. – Она перед вами!

– Я журналистка. Готовлю к печати статью об историко-художественном музее. Не могли бы вы поделиться воспоминаниями о его создателе? Сами понимаете, свидетельство близкого человека...

Я не решилась заявить, что собираю материал о Галлере. После всех предыдущих разговоров создалось впечатление, что между членами той старой компании были очень непростые отношения, хозяйке моя идея могла не понравиться.

Лицо женщины осветилось новой улыбкой.

– Пресса решила написать о провинциальном музее? Похвально! И какое издание представляете?

– Еженедельник «Вести культурной жизни», – привычно соврала я. – А меня зовут Анна.

– Очень приятно, Анна. Проходите в дом. Там и поговорим.

– Спасибо, Лилия Дмитриевна.

Хозяйка махнула рукой:

– Просто Лиля. Не выношу этих дурацких отчеств.

Она отступила в сторону, я сделала шаг вперед и оказалась в парке с вековыми елями и миниатюрным замком в духе раннего французского Возрождения.

– Какое чудо! – выдохнула я, пожирая глазами постройку из красного кирпича с крутыми кровлями и двумя игрушечными угловыми башенками.

– Этому чуду уже более ста лет, – рассмеялась хозяйка. Смех у нее был чарующий. Мелодичный и очень искренний. – Пойдемте, покажу вам его изнутри.

– И вы здесь живете?

Вид у меня в тот момент был глуповатый, но поделать с собой я ничего не могла.

– Приходится, – усмехнулась Лиля. – Этот дом построил мой свекор.

– И после революции вас не выселили?!

– Как видите! – снова рассмеялась хозяйка.

Увидев мое недоверчивое лицо, перестала смеяться и уже серьезно пояснила:

– Мой свекор был дворянином и известным адвокатом, но это не мешало ему сочувствовать большевикам. До семнадцатого года он поддерживал с ними тесные отношения. Многих спас от тюрьмы, бесплатно защищая в судах, и деньгами помогал щедро. После революции пошел на государственную службу, поэтому его не тронули и оставили жить в собственном доме. Потом мой муж стал директором музея и уважаемым человеком. У него даже была благодарность от Луначарского. И нас опять не тронули.

– А оккупация? Как немцы могли оставить такой дом без внимания?

Хозяйка помрачнела:

– Это самый черный период в жизни нашего дома. Во время войны здесь жил какой-то высокий военный чин. Но даже в этом было своего рода везение. Его пребывание спасло дом от разорения, а потом немцы