Под зонтом Аделаиды - Ромен Пуэртолас

В этом пазле катастрофически не хватало деталей. Окончательно запутавшись и не в силах справиться с охватившими меня противоречивыми чувствами, я снова взялась за фотографии – вернулась к отправной точке всей этой истории. Снимки хранились в ящике моего рабочего стола, и я с нетерпением достала их из конверта. Было девять часов вечера, я уже переоделась в шелковую ночную рубашку с цветочным орнаментом. Мне нравилась эта мягкая, скользящая ткань. В квартире было тепло, и я могла позволить себе такую маленькую роскошь. А цветы я обожала. Своего сада у меня не было, поэтому я старалась окружить себя цветами во всех видах. Цветы были нарисованы на моих тарелках, вышиты на диванной обивке, приклеены в уголках зеркал. Еще у меня были роза, сложенная из салфетки, и розовый куст в шляпной коробке. Да, я обожала цветы, и если бы жила за городом и располагала свободным временем, непременно посадила бы их повсюду, где только можно. И я знала, что такой день настанет. Однажды я поселюсь в загородном доме, окруженном цветами всех форм и оттенков, и буду счастлива.

Я налила стакан оранжада и разложила перед собой три фотографии. На первой была запечатлена сцена, построенная на главной площади М., на второй – зрители, а третья была сделана через несколько секунд после второй, в тот момент, когда чьи-то руки душили Розу Озёр. «Кто это сделал с тобой, Роза? Кто тебя задушил? Знаешь ли ты сама своего убийцу?» Хотела бы я оказаться в этой толпе, укрыться под зонтом от дождя, отыскать взглядом Розу, а потом посмотреть в лицо тому, кто сжимал пальцы на ее шее…

За неимением лучшего я прошлась взглядом по трем фотографиям слева направо в надежде, что в глаза неожиданно бросится какая-то важная пропущенная деталь. Мой взгляд в конце концов остановился на толпе и черных зонтиках. Во всей этой композиции было что-то загадочное и трагическое. Мелкий дождик заштриховывал лица, вычерчивая серые и белые тоненькие линии. Нет более волнующего и таинственного зрелища, чем раскрытые зонты. Они как вскинутые щиты римских легионеров.

А потом я увидела то, что искала.

Это было как фокус, когда все следят за правой рукой престидижитатора, которая помахивает в воздухе платком, отвлекая внимание, а смотреть-то нужно на левую, которая тем временем исчезает под сюртуком, достает из потайного кармана голубя и незаметно перекладывает в правую руку, чтобы заставить публику поверить, будто голубь появился из-под платка. Да, именно так и было – я увидела то, что было скрыто от всех, кроме меня, чудесным образом распознала трюк фокусника, разгадала его секрет, и это меня поразило.

Важная деталь оставалась до сих пор незамеченной мною, потому что я концентрировала внимание на том, что происходило позади Розы. Душитель стоял у нее за спиной, поэтому я не считала нужным интересоваться, что находится перед ней, прямо у нее под носом – или, вернее, там, где один из зонтов был расположен ниже остальных. Сначала я подумала, что его держит ребенок – это объясняло, почему он находится так низко, но по размеру зонт был как у взрослых. Он был раскрыт на уровне груди толстой светловолосой женщины, прижатой толпой к плечу Розы. Я отставила стакан с оранжадом и, схватив лупу, которую так и не вернула Клоду, принялась жадно рассматривать этот участок фотографии. Сердце забарабанило у меня в груди, кровь отчетливо запульсировала в висках. Я скользнула взглядом по руке толстой блондинки до запястья, едва различимого. Под ее ладонью что-то чернело. Судя по всему, она сжимала ручку кресла на колесиках, которого не было видно под зонтом. Да, точно, зонт был раскрыт над коляской, защищая от дождя того, кто в ней сидел.

Теперь я сосредоточила все свое внимание на этом зонте и затаила дыхание, словно боялась нарушить застывшую композицию. Я уже не сомневалась, что случайно обнаружила ту самую деталь – важную, судьбоносную.

О позе человека под зонтом можно догадаться по углу наклона означенного аксессуара. Люди обычно держат зонт, наклонив его слегка назад, чтобы видеть пространство перед собой. Мне не составило труда заметить, что тот самый зонт на фотографии, в отличие от остальных, открывал тому, кто находился под ним, вид не на сцену, а почти что в противоположную сторону. То есть на Розу. Сомнений быть не могло. Человек под зонтом все видел. Он видел убийцу Розы Озёр.

Разумеется, Эжен Слабосиль, репортер, к которому я немедленно примчалась, понятия не имел, кто та упитанная блондинка, стоявшая рядом с Розой, и рассмотрел он ее на собственном снимке впервые в жизни (будь женщина помоложе, помилее и с де кольте поглубже, он бы ни за что не прошел мимо). Зато месье Слабосиль согласился со мной, что это вполне могла быть сиделка или нянька, поскольку она держалась за ручку кресла на колесиках, в котором, скорее всего, сидел инвалид или пожилой человек. Зонт, к сожалению, полностью скрывал этого человека, так что установить его личность было невозможно.

– Если вам удастся найти эту дамочку, вы найдете и того, кто сидит в коляске, – сказал мне Слабосиль, и его умозаключение было вполне логичным.

На сей раз я не расстегивала пальто, так что он сумел полностью сосредоточиться на деле. Я попросила его вырезать на негативе лицо светловолосой женщины, увеличить его, насколько будет возможно, и сделать несколько копий. Он обещал выполнить заказ в течение двух часов – мне даже не пришлось ему угрожать (неужто сумела укротить хищника?). После этого разговора я вернулась в свою контору.

Меня переполнял энтузиазм – в деле появился свидетель! Некий человек под зонтом видел, что произошло. Теперь надо только его (или ее) найти, чтобы узнать всю правду об убийстве Розы Озёр, а это вопрос всего пары дней. Катрина и Клод, когда я поделилась с ними новостью, поддержали мое ликование, и мы откупорили бутылку хорошего вина, чтобы это отпраздновать. Процесс мы еще не выиграли и даже не имели представления, виновен наш клиент или невиновен, но в тот момент все эти соображения отошли на второй план. На данном этапе нам важно было установить личность убийцы, независимо от того, понравится нам результат или нет. Через пару бокалов мы снова вернулись к работе, и сердце каждого из нас выбивало взволнованную дробь.

Я поручила Катрине дать объявление в прессу и мы вместе набросали подпись к фотографии