Сибирский вояж - Александр Джад
Взаимопонимание с женой было полное — за больше чем двадцать-то лет совместной жизни. Не сказать, что любовь ушла и переросла лишь в привычку. Всё как бы осталось, только… Только дражайшая половина почти потеряла интерес к близости. То ли исчерпала себя, то ли от рождения была таковой.
Не хватало Петру Фёдоровичу женской ласки. Такой пусть и простенькой, но полной отдачи до потери ощущения действительности, если хотите. Не сказать, чтобы он был уж такой сластолюбец, но не без этого. Завязывать интрижку на работе было опасно, да и особо не с кем. К нему относились с уважением, но не обожанием. А по принуждению он не хотел. По принуждению у него и так было…
Маша тихонечко всхлипывала, сидя на диванчике возле двери жилотдела, когда по лестнице, внимательно глядя на неё, спускался Пётр Фёдорович. Милиционер в звании сержанта у вертушки отдал честь. Пётр Фёдорович слегка кивнул на приветствие, по-прежнему не отрывая взгляда от девушки.
— Кто обидел? — обратился он к стражу.
— Из жилотдела вышла, — пожал плечами сержант.
— Понятно, — кивнул заместитель главы района. — Фамилия? — обратился он к Маше.
Та подняла на него заплаканные глаза:
— Найдёнова.
— Сиди здесь, — Пётр Фёдорович зашёл в отдел, который только что покинула безутешная просительница.
Прошло какое-то время. Может, пятнадцать минут, может, полчаса, может, больше. Маша потеряла счёт времени.
— Пошли со мной, — выйдя, то ли приказал, то ли попросил Пётр Фёдорович.
Маша покорно встала и пошла за ним.
«Что так зацепило в этой невзрачной девчушке? — поднимаясь к себе, размышлял Пётр Фёдорович. — Что в ней такого?»
А вот зацепило. Может, почувствовал в этом худеньком, большеглазом и беззащитном создании одинокую душу, ищущую, как он сам, ласки и любви. Так бывает. По совершенно необъяснимым причинам в груди возникло объёмное чувство, которое трудно… нет, невозможно было уместить и удержать в себе. Здесь и жалость, и не выплеснутое отцовство, и нечто большее, в чём даже себе он не мог признаться.
Как бы там ни было, Пётр Фёдорович проникся. Да. Вот так сразу. Без объяснения и видимой причины.
— Рассказывай, — расположившись в кабинете за большим двухтумбовым столом, в своей привычно-приказной манере, сказал он. — Говори всё как есть.
И Маша вдруг почувствовала расположение и доверие к этому старому для неё, чужому человеку. Захотелось прильнуть к его груди, поплакать и рассказать про подружек в общаге, про их кавалеров и притязания некоторых к ней. Про сложности с квартирой и… об одиночестве, которое совсем не с кем разделить.
И она поведала о своей жизни, ничего не утаивая, но и не приукрашивая. Рассказала всё, как было. Разве только к груди не припала.
— Значит, так, — выслушав грустную исповедь девушки, заявил Пётр Фёдорович. — Завтра в это же время жду тебя здесь. До завтра вытерпишь?
— Ага, — только и сказала Маша, утирая глаза.
Высказалась и как-то легче сразу стало. Будто груз с плеч скинула. А может, просто искорка надежды мелькнула где-то там, далеко впереди…
Когда за ней закрылась дверь, Пётр Фёдорович ещё долго сидел в своём удобном кресле, тупо уставившись перед собой в одну точку, и всё пытался разобраться в себе, в своих ощущениях.
Что происходит? Что с ним сделала эта невзрачная девчонка, что сотворила? Сейчас он не вполне отдавал отчёт в своих действиях и поступках.
Да, частенько и совсем бескорыстно он помогал людям, не требуя ничего взамен, просто по велению души, если хотите. Так было. Но сейчас… Сейчас он чувствовал себя старым хитрым лисом, почуявшим лёгкую добычу и действующим не так уж и тонко, но напористо и уверенно. Понимал это, но заставить себя остановиться не мог. Точнее, не хотел…
Назавтра, в назначенный час Маша робко постучала в кабинет Петра Фёдоровича.
Он её ждал. Отложив все возможные дела, с нетерпением и даже волнением прислушивался к шагам в коридоре. Не мог просто ни о чём другом думать. Ругал себя за это на чём свет стоит. Понимал абсурдность и глупость ситуации, но от выбранной тактики не отступал…
Значит, так, усадив Машу напротив, сказал неожиданный благодетель, — есть квартира. Хрущёвка. Однокомнатная. На первом этаже. Пойдёшь?
— Когда?
— Хоть сейчас. Жила там одна бабушка… Одинокая. Из родни, как и у тебя, никого. Болела. Покинула этот мир пару месяцев назад. Квартира за ней осталась, причём, с кое-какой мебелишкой…
Маша не могла поверить в такую удачу. Как так может быть? Кто перед ней, Бог? Счастливый ангел?
— Поживёшь пока так. Потом все документы выправим. Всё будет по закону.
Пётр Фёдорович сам проводил её до квартиры и отдал ключи:
— Располагайся, обживайся. Вот мой телефон, — он протянул ей визитку. — Если что — звони.
Неделя прошла в хлопотах и заботах. В квартире давно никто не жил. Маша выгребала грязь, накопившуюся за это время. Вытирала пыль. Перебирала вещи. Ненужные отнесла к мусорным ящикам — может, кому и сгодится.
А потом она позвонила Пётру Фёдоровичу. И он пришёл. Принёс палку копчёной колбасы, балык, сыр, помидоры, пакетик с конфетами, торт, яблоки и бутылку вина.
Маша наварила картошки — какое же застолье без этого продукта? Поджарила лук с морковкой. Выложила распространяющие терпкий запах рассыпчатые жёлто-белые кругляши на блюдо, а сверху полила доведёнными до золотистого цвета овощами.
Именно так учила её маленьким кулинарным хитростям Александра Петровна, понимая, что больше просто некому. Ведь Маша — девушка, будущая хозяйка. А, как известно, путь к сердцу мужчины…
Памятуя наказы всё той же Александры Петровны, Маша нарезала и разложила принесённые деликатесы по тарелкам. Фрукты определила в вазу, конфеты — в небольшую соломенную корзиночку. Достала из шкафчика оставшиеся от бабушки фужеры. Да и вообще всё здесь было от прежней хозяйки.
Своего-то пока ещё ничего не приобрела. Присела.
Пётр Фёдорович откупорил вино. Разлил.
— С новосельем! — с воодушевлением, немного пафосно произнёс он.
— Вообще-то, я не пью, — призналась Маша.
— Вино почти как сок, — заверил Пётр Фёдорович. — Это чтоб жизнь здесь заладилась.
— Ну, если чтоб заладилась…
Чокнулись. Маша понюхала содержимое фужера. Пахло вкусно. Пригубила. Немного сладкое и терпкое. Облизала губы.
— Ну же! — подбодрил Пётр Фёдорович.
Она зажмурилась и выпила. Ничего не произошло. Маша подхватила вилкой кусочек балыка. Отправила в рот. Прислушалась. Тепло медленно разливалось по телу.
Пётр Фёдорович налил ещё. Потом вытащил
