Сибирский вояж - Александр Джад
— Это тебе, скажем так, на новоселье.
Маша взяла его в руки, потёрлась щекой, прижала к лицу. Полотенце было мягким и душистым. Пахло новым материалом, теплом и уютом.
— Спасибо, — вдыхая дурманящую свежесть, сказала она.
— Выпьем! — предложил Пётр Фёдорович.
— Выпьем, — одурманенная уже принятым, с готовностью кивнула девушка.
— За тебя! — поднял бокал он.
— За вас! — кивнула Маша.
Они чокнулись и выпили.
Ты почти ничего не ешь, — заметил благодетель.
— Чего-то не хочется…
Он вновь наполнил фужеры.
— Третий тост за тех, кого с нами нет…
— За тех, — покорно кивнула девушка.
Щёки её покрылись румянцем. Глаза заблестели. Сейчас она была даже красива и уже не казалась прежней серой мышкой. Пётр Фёдорович едва сдерживал себя, чтобы прямо здесь, сейчас. … не забыть о своём статусе, возрасте… обо всём на свете.
— Что-то у меня голова закружилась, — с трудом выговаривая слова, сказал Маша. — Мне, наверное, плохо.
«Надо же, — подумал Пётр Фёдорович, — она и вправду совсем глупышка. Как могла до сих пор сохраниться вот такой беспомощной?»
От этих мыслей в груди вновь поднималось то самое объёмное чувство, которое возникло у него при их первой встрече. Так захотелось пожалеть её, приласкать…
— Иди в ванну, — распорядился он.
— Зачем? — искренне удивилась она.
— Иди-иди, — он легонько подтолкнул её к двери. — Прими душ. Станет легче. Только дверь не запирай, мало ли что…
Как можно ослушаться человека, который так заботится о ней? К тому же он такой милый… хотя и немолодой.
Подхватив только что подаренное полотенце и перекинув его через плечо, она покорно и безропотно подчинилась. Прошла в ванную комнату. Разделась. Открыла воду в душе и встала под прохладный дождик. Думать ни о чём не хотелось. От удовольствия она зажмурилась, ловя ртом мелкие капельки. Было так приятно…
Момента, когда он зашёл к ней, не заметила. Только вдруг, открыв глаза, увидела, что он наблюдает за ней. Она не попыталась прикрыться или зажаться. Просто смотрела на него и ждала.
Он снял рубашку, оставшись лишь в брюках. Широкие плечи. Крепкие мускулы. Наверное, когда-то он был очень красив. Да и сейчас… Маша, не шевелясь, наблюдала за ним.
Он взял мыло и принялся осторожно и нежно её намыливать. Не пропуская ничего. Неспеша. Сначала руки, потом ноги, живот…
Было немного жутко, но одновременно приятно и сладко от этих осторожных и ненавязчивых прикосновений. Стыда не чувствовала. Было хорошо и тепло…
Сняв лейку с держателя, он смыл с неё мыло, выключил воду и принялся нежно обтирать тем самым махровым полотенцем. Вытер. Обернул его вокруг её спины… Она прижалась к нему и… не испугано, нет, выжидательно заглянула в его глаза. Он был так близок…
Маша, безотчётно подчиняясь какой-то неведомой силе, потянулась к нему губами, зажмурилась и неумело, словно ребёнка, чмокнула в щёку… И тут же отпрянула, словно совершила непростительную ошибку, и в испуге распахнула глаза.
— Какая ты у меня милая… — он улыбнулся.
Милая… У меня… Никто и никогда не говорил ей таких слов… Он притянул её к себе, и умело, по-взрослому поцеловал в губы… Долго. Как в кино. А потом на руках отнёс в комнату и положил на диван.
Прилёг рядом. Она чувствовала, как дрожит то ли от холода, то ли ещё от чего. А он не спешил. Просто лежал и молчал. Это было неправильно.
Тогда она повернулась к нему и вновь неумело чмокнула в щёку, потом в губы, потом…
Потом он ответил… И она очень быстро поняла, чего от неё хотят и ждут. Это ей даже понравилось. Она, словно голодный галчонок, приоткрывала рот, расслаблялась и позволяла с собой делать всё, о чём можно было только мечтать, и получала от этого немыслимое и неизведанное ранее удовольствие.
Как изголодавшийся зверь он покрывал её поцелуями. Она стонала, тяжело дышала и изо всех сил пыталась отвечать ему тем же, дабы доставить как можно больше удовольствия.
Он быстро покрылся испариной. От него сильно запахло мужчиной. Это было не совсем приятно. Но она быстро отогнала от себя эти мысли, ведь теперь это её мужчина…
Да, была какая-то боль, о которой говорили подружки. Но боль эта запряталась так далеко, в самой глубине сознания, что так и осталась почти незамеченной, поглощённой всеми остальными чувствами и ощущениями…
Потом Маша лежала с открытыми глазами, глядя в потолок и пыталась осознать: наконец-то это произошло. Она ещё не понимала, понравилось ей это или нет, но уяснила твёрдо одно: назад, в детство, дороги уже нет, все мосты сожжены, впереди настоящая взрослая жизнь.
— Пойду ополоснусь, — Пётр Фёдорович подхватил полотенце и заспешил в душ.
Он ушёл, а запах остался. Его запах. С удивлением она поняла, что запах этот не был ей неприятен, скорее, наоборот, возбуждал и завораживал.
Огляделась. Увидела его брюки, в спешке небрежно брошенные на спинку стула. Из кармана выглядывал уголок кожаного бумажника…
Ну не могла она пройти мимо того, что плохо лежало. Это было выше её сил. Привыкшая выживать и постоянно бороться за место под солнцем, она безоглядно блюла свои интересы, не считаясь ни с чем. Что при этом могут подумать и почувствовать другие, мало интересовало. Винить её в этом было достаточно сложно — уж в очень жёстких условиях ей приходилось жить. Да ещё к тому же, видно, определённые гены сработали. Это можно было понять. Понять, но никак не оправдать…
Она тихонечко соскочила с дивана, вытащила бумажник, проверила его содержимое. Там были какие-то квитанции, банковские карточки, несколько крупных купюр и ещё немного тех, что помельче.
Вытащила крупные, пересчитала. Взяла себе две, остальные положила на место. Потом, немного поколебавшись, одну вернула назад.
«Ему жалко, что ли? — подумала. — У него ещё есть. Может, вообще не заметит…»
Услышав, как хлопнула дверь ванной комнаты, она быстренько поправила его брюки, сунула деньги под газету на столе, нырнула обратно на диван и расслаблено потянулась. Хорошо…
2
Вера Михайловна с трудом затащила последние сумки с товаром в палатку. Вытерла проступивший на лбу пот, капельками стекающий за шиворот. Всё нижнее бельё было мокрым насквозь. Футболка, одетая под водолазку, противно холодила, прилипая к спине. Но останавливаться нельзя — на улице минус двадцать и чуть остынь — простуда, а то и воспаление лёгких, обеспечены. Такой роскоши она себе позволить не могла.
Именно сейчас деньги были нужны как никогда. Не позднее чем через неделю предстояло заплатить за учёбу дочери в институте. Лишних же капиталов нет. Всё
