Цветочный детектив - Елена Бриолле

– Да, думаю, я с остальным сама справлюсь. Спасибо, – ответила я.

Сестра кивнула и ураганом выскочила из оранжереи на улицу. Я с сочувствием вздохнула. Лита пила таблетки от аллергии весной постоянно, и они обычно снимали почти все симптомы, кроме сопливости, что в целом, по словам врачей, опасности для нее не несло.

Мой взгляд опустился на список в руках. Буквы на секунду расплылись. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать взгляд.

– Все семь магнолий, которые нужно высадить, расставили на третьем гектаре рядом с петуниями. Три из них засохли. Необходимо сделать дозаказ. Лунки на улице вырыты и выложены керамзитом. Почвенная смесь и удобрения тоже готовы. Завтра после школы надо смочить корни биостимулятором, сделать глиняную болтушку и высадить часть саженцев, – прочитала я то, что успела записать, и нахмурилась. – Вроде ничего не забыла… Что там с ирисами?

О них записей я пока не делала. Прижав к себе блокнот, я осторожно вышла из теплицы, закрыла за собой дверь и ввела на цифровой панели температуру и влажность, подходящие для растений. Осторожно заглянула в четвертую теплицу с очень прихотливыми розами, убедилась, что все в порядке, и вышла. Первую и вторую, где росли шафран и орхидеи, решила не посещать. Я широко зевнула и пошла направо мимо теплиц с лотосами, лилиями, бромелиями, георгинами, ликорисами, подсолнухами, тюльпанами, нарциссами и ландышами к ирисам. Они, как назло, расположились в самом конце огромной стеклянной оранжереи.

Ирисов в этом году предстояло высадить много, так как прошлый состав на улице отжил свое. Я сосредоточилась и начала их считать. Сбилась ровно шесть раз, но все‐таки смогла убедиться в том, что они все на месте. Хорошо, что мы высаживаем только самые простые сибирские синие ирисы. За ними легко следить, и они довольно живучие. Их сладковатый запах вскружил мне голову. Я присела на ящик рядом с удобрениями, сделала в блокнот запись и убрала его в карман.

На сегодня все закончила. Завтра помимо прочего будет репетиция выпускного цветочного вальса, а я даже не знаю, с кем буду танцевать. Ангела пригласить мне не хватило духа, и я сильно сомневалась, что вообще смогу это сделать. Может, кого‐то другого попросить меня сопровождать?

Глаза начали закрываться сами собой, и я уснула. Разбудил меня дикий грохот в коридоре. Я подпрыгнула и потерянно осмотрелась, не сразу поняв, где нахожусь. Вокруг царила почти непроглядная темнота. Сердце у меня подскочило к горлу и застыло где‐то у язычка. Дрожащими руками я вытащила телефон из кармана.

– Как, уже полночь? – с изумлением выдохнула я и заметила несколько пропущенных от Литы.

Только я нажала на кнопку вызова, как телефон приказал долго жить. Он тоскливо пиликнул, показал, что разряжен, и выключился. Мне стало совсем уж не по себе. Лита и Белл должны уже дома десятый сон видеть, родители уехали вчера вечером, чтобы проконтролировать привоз новой партии роз, а бабушка обычно засыпала очень рано. Я в последнее время часто возвращалась из оранжереи поздно, поэтому искать меня бросятся разве что утром. Тогда кто сейчас находится в темном коридоре оранжереи?

Шум повторился. Волосы у меня на затылке встали дыбом. Единственный выход лежал через коридор, представлявшийся сейчас до невозможности жутким. Можно, конечно, выбраться через окно, но тогда нарушится микроклимат и драгоценные растения пострадают. Такому я никак не могу позволить случиться. Мы и так с трудом успеваем ко Дню города все подготовить.

Рядом с дверью я увидела тяжелую металлическую лейку и сразу схватила ее. Так себе оружие, но лучше, чем ничего. Рядом с ящиком, на котором я уснула, обнаружился слабенький фонарик. Я взяла его, подошла к двери и прижалась к ней ухом, но ничего не услышала. Ноги у меня задрожали, как у новорожденного олененка. Захотелось спрятаться и до утра просидеть среди ирисов, но что, если вторженец испортит цветы?

Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в длинный темный коридор. Когда я шла по нему сюда, за окном еще светило ласковое весеннее солнышко, приветливо освещавшее пространство, а сейчас все вокруг больше напомнило мне зарисовку из фильмов ужасов. Мама часто ругала отца за то, что он установил выключатели только со стороны первых теплиц. Теперь я могла в полной мере ее понять. Идти с дальних теплиц к выходу в полной темноте – развлечение не из приятных. Фонарик почти ничего толком не освещал, но я вцепилась в него, как утопающий в спасательный круг.

Ноги отказывались идти вперед, а на глаза набежали слезы от страха. Да, я трусиха, но ничего не могу с этим поделать еще с самого детства. Меня даже маленькое видео с выскакивающими из темноты людьми могло напугать до икоты. Так что уж говорить про эту ситуацию?

Какое‐то время ничего не происходило. Я отчаянно прислушивалась, но вокруг царила тишина. Пришлось глубоко вдохнуть и пойти вперед.

– Ты справишься, Трис. Это всего лишь коридор в знакомой тебе оранжерее. Ты по нему ходила миллион раз! – попыталась я успокоить сама себя вслух. – Все будет…

Слева что‐то качнулось. Я истошно закричала и кинула в тот угол лейку. Она столкнулась с ножкой упавшей ранее на пол стремянки, звякнула и откатилась в сторону. Ноги перестали меня держать, я споткнулась и врезалась прямо в дверь одной из теплиц, выронив фонарик. Мой единственный источник света прокатился пару метров и остановился.

Секундой позже до меня начал доходить смысл произошедшего. Кто‐то из доставщиков, видимо, плохо закрепил лестницу, и она свалилась на пол, разбудив меня. Никакого злодея здесь нет и никогда не было. Я сама себе его придумала и дико испугалась. На меня напал приступ истеричного смеха.

– Трис, ты дура! – побранила я саму себя.

Ощутив огромное облегчение, я встала на ноги, подвесила обратно стремянку, поставила лейку, взяла фонарик и шустро дошла до подсобки за своими вещами. Рюкзак обнаружился на столе. Я положила в него блокнот и заметила на столе сложенный пополам лист бумаги. Лита, что ли, его забыла? Я взяла лист в руки, развернула и замерла от ужаса.

Кто‐то торопливо и неразборчиво написал на нем: «Советую тебе быть осторожнее, цветочек».

Я резко сорвалась с места и выбежала из оранжереи. Дыхание у меня сбилось уже после первого поворота. Ноги снова затряслись, но я не остановилась ни на секунду. Ночная тишина сейчас показалась мне устрашающей и неестественной. В темноте переулков мне мерещились цепкие руки, клыки и когти неведомого преследователя. Сердце заходилось, как у маленькой пойманной в клетку птички.

Впереди показалась знакомая дверь родного дома. Я