У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова
– Ты много чего болтала! – подал голос Сурен, не отрывая взгляда от костра. – Помнится, убеждала, что твои родственники не были богатыми, а ты на дом посмотри!
– Я тут никогда не бывала и о тех, кто здесь жил, ничего не знаю! – огрызнулась я.
Сурен скептически хмыкнул, а я обиделась. Ну что за люди? Сказала правду, так не верят! Наша с Суреном перебранка Роману в силу поганого характера была, конечно, интересна, но все же не так, как жестянка с монетами.
– Как думаешь, кто ее спрятал? Твоя родня?
– Скажешь! – отмахнулась я. – Лакей или горничная.
Роман объяснению поверил, но не отстал. Ему хотелось поболтать, и он принялся засыпать меня вопросами о моей мнимой родне. А что я могла сказать? Правду? Мол, если бы не дневник, неизвестно откуда взявшийся, век бы не слышала об этой усадьбе? Да за такую правду Сурен стер бы меня в порошок! Даром, что ли, внимательно прислушивался к разговору? Рисковать я не могла, поэтому ответила коротко:
– Отвяжись!
– Ты чего такая злая? – пьяненько удивился Роман.
Понимая, что он не в себе, я старалась в его сторону не смотреть, но это не помогло. Подняв с земли фляжку, Роман сначала хлебнул сам, а потом протянул мне:
– Глотни, может, веселее станешь.
– Отстань!
Роман был психопатом, и его настроение менялось ежеминутно. Минуту назад совершенно спокоен – и вот уже завелся.
– Недотрогу корчишь? – ехидно прищурился он. – А недотроги с мужиками в лес не ездят!
Уже жалея, что вообще с ним разговаривала, я поспешно пересела подальше. Этого оказалось достаточно, чтобы Роман воспринял мой поступок как вызов и окончательно разозлился. С воплем:
– Выделываешься, сучка? – он подскочил ко мне и, схватив за волосы, стал совать фляжку в лицо.
Не привыкшая к такому обращению, я разом забыла, с кем имею дело. Вырвав фляжку, отшвырнула ее в темноту, а потом обеими руками толкнула Романа в грудь. Нетвердо державшийся на ногах, он качнулся и рухнул навзничь. Не ожидавший ничего подобного, Роман пришел в бешенство. Неловко поднявшись, он пошел на меня. Тут и Сурен понял, что добром дело не кончится:
– Оставь ее!
Роман замер на месте и посмотрел на Сурена белыми от злости глазами:
– А ты видел? Она меня ударила!
– Сам напросился!
– Защищаешь? – ахнул Роман. – Глаз на нее положил, да? – Сурен ответом его не удостоил, но Роману это и не было нужно. – Только после меня! – с ухмылкой погрозил он пальцем. – Не одному тебе хочется!
Я с ужасом слушала этот горячечный бред и уже приготовилась дать деру, но между нами встал Сурен:
– Иди проспись!
Роман прищурился:
– А может, тебе ее жалко стало?! Зря! Знаешь же, что Армен приказал!
Сурен промолчал, но дороги не уступил. И тогда Роман дико взвизгнул:
– Порежу, падла!
В руке у него материализовался нож с длинным тонким лезвием. Отработанным движением, снизу вверх, он ударил Сурена в живот. Тот нападения не ожидал и потому защититься не успел. Какое-то время он еще стоял, потом перегнулся пополам и, схватившись за живот, рухнул на землю. Роман наклонился над ним и одним коротким движением полоснул по глотке. Сурен дернулся и затих. А Роман разогнулся, посмотрел безумным взглядом сначала на труп, потом на меня. Я пронзительно взвизгнула. Меня охватил такой ужас, что я не могла двинуться. И тут из темноты раздался выстрел. Это уже было чересчур! Мое сознание не выдержало, сдвинулось и куда-то поплыло.
Анна
Я просидела над записками Захара всю ночь. К утру строчки прыгали перед глазами, и я уже с трудом понимала смысл прочитанного. Разбирать почерк Захара оказалось непросто, а непроработанных страниц оставалось еще достаточно. И еще не факт, что в результате я получила бы ответ на интересующий меня вопрос. А сроки поджимали! Следовало срочно предпринять что-то еще, и я решила поговорить с дедом Наташи. Если он долгие годы так бережно хранил дневник, тому должна существовать веская причина. А вдруг старик знал больше, чем в дневнике написано? То, что к Замятину никого не пускали, смущало мало, я была уверена: эту проблему решу с помощью моего «друга» из МВД.
Я ожидала, что просьба его не обрадует, но он просто разъярился:
– Вы требуете слишком многого! Посещения Замятина запрещены. У его двери пост. Чтобы вас пустили к старику, мне придется засветиться.
– Знаю, но прошу помочь. Представьте меня внучкой...
– Что сказать, я и сам соображу!
– Всегда знала, что могу на вас положиться.
– Перезвоню.
Ждать пришлось так мало, что у меня зародилось подозрение, что его гнев являлся не более чем игрой. Никакой проблемы не существовало, была только цель вытащить из меня побольше денег. И он своего добился.
– Согласна!
– Навестить его можете прямо сегодня, в одиннадцать утра.
В больничный холл я влетела в 10.45! Кинувшись к лифтам, обнаружила, что один не работает, другой путешествует на верхних этажах. Ждать времени не было, и я рванула к лестнице. Когда, запыхавшаяся, с прилипшей ко лбу челкой, я наконец оказалась в коридоре отделения, часы на стене показывали 11.00! Внутри стояла тишина, пахло лекарствами и казенной едой. Я быстро пошла по коридору, выискивая нужную палату.
– Девушка, куда это вы так торопитесь? – послышался за спиной суровый окрик.
От дверей мужского туалета, на ходу поправляя форменную рубашку, в мою сторону спешил молоденький милиционер.
– Я к Замятину ...
– Посещения запрещены!
– Вам звонили по поводу меня.
Тщательно сверив мое реальное лицо с фотографией в паспорте, парень кивнул в конец коридора:
– Туда!
Палата, в которой лежал Замятин, оказалась совсем маленькой. На койке, укрытый до самого подбородка байковым одеялом, лежал человек. Он и так был очень стар, а марлевая повязка на голове и седая щетина на впалых щеках придавали ему вид совсем уж немощный. Старик, похоже, спал. Стараясь не шуметь, я на цыпочках подошла ближе и застыла, не зная, как поступить. Будить – жалко, уходить ни с чем не хотелось. На одно мгновение я отвела взгляд, а когда посмотрела снова, глаза старика были открыты.
– Я – Анна, подруга Наташи, и мне разрешили вас навестить!
На лице у него появилась тревога:
– А Наташа, почему не пришла?
– Ее
