Смерть куртизанки - Монтанари Данила Комастри

— На самом деле Юлия вела себя намного хуже. Видели, как она среди бела дня отдавалась рабу прямо на форуме! Конечно, этот старый моралист Август заслуживал такую дочь после того, как придумал свой распрекрасный закон против прелюбодеев! — с убеждением заявила Помпония.

— А кроме того, Клавдий уже привык к супружеским изменам, — миролюбиво заговорил Аврелий. — Разве его первая жена Ургуланилла Плавция не подарила ему внебрачного ребёнка от одного вольноотпущенника, того, от которого потом сама и отказалась…

— Да нет, не отказалась, а только сделала вид! Теперь уже не времена республики, когда отцы могли вышвыривать детей на улицу! Я совершенно точно знаю, что Клавдий незадолго до родов предупредил жену о своём намерении не признавать незаконнорождённого, и она озаботилась родить «мёртвого ребёнка» и выставить его вместо дочери. Сейчас эта девушка уже взрослая, и я могла бы даже сказать тебе, где она живёт! — сообщила всеведущая матрона.

— Ну конечно, Помпония, я никогда не поверил бы, что он способен убить ребёнка. В этой ситуации он действовал по-доброму, спасая и козу, и капусту, то есть как новорождённую, так и репутацию мужа и члена императорской семьи. Вот увидишь, сейчас он тоже не станет поднимать шум.

Аврелий, несмотря на большое уважение, какое питал к новому императору, нисколько не удивился недостаточному целомудрию его очень юной жены.

Ему самому тоже пришлось жениться в двадцать два года по требованию семьи, и жена, аристократка, близкая к императорскому двору, сразу же объяснила, что не намерена губить свою жизнь, рожая кучу детей.

И всё же она повиновалась сословному правилу и тягостной обязанности зачать и родить первого и единственного сына, без которого её муж из-за безжалостного закона Папия Поппея[29] не мог бы пожизненно наследовать всё родовое имущество.

Они недолго пробыли родителями. Плод их союза прожил ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы обеспечить отцу широчайшие возможности располагать финансами.

Аврелий не слишком огорчился, потеряв ребёнка, хотя теперь, спустя годы, иногда ловил себя на мысли, что останься сын жив, то был бы сейчас подростком.

После смерти ребёнка супружеские отношения, которые и прежде были редкими и отнюдь не страстными, совсем прекратились. Супруги жили порознь, каждый в своём кругу друзей и интересов.

Аврелий знал о двух любовниках жены и сильно подозревал, что есть третий. Но совершенно не хотел устраивать из-за этого сцен. Ему казалось, что требовать от супруги безусловной верности — это пережиток прошлого и характерен больше для низших сословий. Поэтому он закрывал оба глаза на амурные приключения навязанной ему жены и с удовольствием окунулся в череду собственных любовных увлечений.

Через несколько лет развод положил конец этому нежеланному браку.

— Не нахожу ничего ужасного в том, что Мессалина тайком встречается с какими-то мужчинами. Клавдий уже старик и далеко не Адонис. А императрица признана самой прекрасной женщиной в Риме.

Это верно. Валерия Мессалина была изумительно красива. Всё в ней было бесподобно — тонкие черты лица, как у ассирийцев, глаза чёрные, как уголь, чуть-чуть раскосые на восточный манер, волосы, словно вороново крыло, такие вьющиеся, что их невозможно было перевязать лентой, и блестящие, подобно лакированным ширмам, которые привозили из каких-то далёких заморских стран, что по ту сторону Индии.

Если добавить к этому, что ей было всего восемнадцать лет, и двигалась она с изяществом стрекозы, то нетрудно понять, почему возбуждала страсть не только у императора, но и у многих римских аристократов.

— Ну что вы хотите, если мужчина в преклонном возрасте вдруг женится на девочке… — рассуждал между тем Сервилий, неодобрительно качая головой. — Посмотри на меня! Я не намного моложе нашего Цезаря и чувствую себя прекрасно с моей Помпонией. Мы ссоримся целыми днями, но при этом живём, что называется, душа в душу. А кому нужна смазливая обезьянка с постоянными претензиями! — убеждённо заключил он, ласково глядя на свою пышнотелую подругу.

— Но он женился на ней не по доброй воле! — возразила жена. — Это ведь Калигула заставил его, желая сыграть с ним одну из своих идиотских шуток. А потом Клавдий, бедняга, влюбился в неё как дурак. Сейчас вот…

— Хватит переживать за императорские рога! — посмеялся муж. — Подумай лучше о бедном Аврелии, который вместо тёплого тела нашёл в постели холодный труп!

— Спасибо, Сервилий, но сегодня я уже достаточно об этом думал… И воспоминание об убитой Коринне помешает мне насладиться этим прекрасным ужином, — возразил Аврелий.

— Тогда я немедленно меняю тему: пусть подадут жаркое! Хочу услышать твоё мнение как знатока! — засмеялся Сервилий и, смирившись с тем, что весь вечер придётся выслушивать светскую болтовню жены, окунулся в море удовольствия, какое доставляла ему еда.

III

В просторных термах клубы пара поднимались от печей, в которых рабы непрестанно поддерживали огонь, чтобы кирпичи всё время оставались раскалёнными. Холодная вода, которой их периодически поливали, насыщала воздух влагой, и та конденсировалась на стенах, облицованных александрийским мрамором с инкрустированным изображением клубка медуз.

Аврелий вышел из бассейна, и двое угодливых слуг сразу же обернули его простынёй из белоснежного льна. Затем его ожидала другая ванна, наполненная холодной водой, для укрепления мышц.

— Так что, Кастор, придётся мне опять обратиться к твоей помощи, — вздохнул Аврелий, пока слуги вытирали ему спину.

Глубоко преданный своему хозяину, Кастор — секретарь и мастер на все руки — тоже вздохнул.

Уже многие годы служил он Аврелию, предоставляя в его распоряжение бесконечные запасы свойственной ему восточной хитрости, но считал своим правом по возможности избегать чересчур странных поручений, которые неизменно давал ему этот сенатор, неутомимый искатель приключений.

— Так вот, отправляйся в Субуру[30] и отыщи эту женщину, — распорядился Аврелий и вошёл в холодный бассейн. Содрогнувшись от соприкосновения с ледяной водой, которая текла сюда по акведукам с гор, он быстро освоился с перепадом температуры, сделав несколько крепких гребков, чтобы согреться. Затем, выйдя из бассейна и ожидая, пока с него стечёт вода, остановился перед греком, недовольно погладывавшим на него.

— Субура велика. Есть у тебя хоть какие-нибудь намёки, где искать? — спросил Кастор.

— Нет, никаких намёков у меня нет, кроме пересказанных слов парикмахерши. Это немного. Давай подумаем: она говорила о запахе мочи.

— Ты хочешь сказать, патрон, что мне нужно обойти все эти пользующиеся дурной славой трущобы, ориентируясь на вонь? — подчёркнуто вежливо поинтересовался раб. На его лице отражалось нечто среднее между изумлением и растерянностью. — При всём уважении к твоим согражданам, ты же знаешь, благородный сенатор, что Субура вся насквозь провоняла мочой. Несмотря на специальные уборные, которыми великодушно снабдил народ император, римляне находят более удобным облегчаться где-нибудь на улице, чаще всего на углу или у косяка чьих-нибудь дверей вместо того, чтобы заходить в отведённые для этого места.

Почтение, с каким всё это было произнесено, не обмануло бдительность Аврелия, который, зная своего раба, не обижался, неоднократно выслушивая его намёки на варварство римлян.

— В самом деле, нам известно слишком мало, — признал он, — но ведь и это могло быть сказано только из желания подчеркнуть нищенскую обстановку, в какой живёт эта предполагаемая сестра.

— Или, напротив, речь в самом деле идёт о каком-то особенно вонючем месте, — развил его мысль Кастор, который наконец-то заинтересовался делом. — Она может жить недалеко от общественного туалета, например.