Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин

И в упор посмотрел на машиниста, надеясь, что выглядит уверенно и решительно, но выказывая уважение к должности. Нет, старший по поезду ему не противник и не конкурент. Открыто пререкаться с ним не следует, но и показать, что Дмитрий тоже представитель закона, необходимо.

Алексей Тимофеевич взгляд выдержал – долго, не меньше десяти секунд – и сухо кивнул:

– Что ж, раз полиция уже на месте, то для меня одной проблемой меньше. Мое дело – везти, ваше – разбираться. Только постарайтесь сделать это побыстрее. Угля у нас немного, мы и так выбились из графика.

И, резко развернувшись, ушел, а Митя облегченно выдохнул (про себя). Но понял, что радоваться рано. Сферы ответственности с Алексеем Тимофеевичем они поделили. Это по сути была мелочь, а теперь надо решать глобальную проблему, которая лежит лицом на мешке и медленно остывает. И решать ее придется в одиночку.

Митя обернулся на свою соседку. Лидия Андреевна продолжала сидеть с удивленными глазами, но теперь в них светился еще и почти детский восторг.

Пассажиры шевелились и переговаривались, а старушка с вязаньем даже попыталась встать со своего места, чтобы рассмотреть происходящее получше. Митя кивком головы пригвоздил ее обратно.

– Так, – обвел он взглядом вагон. – Повторю еще раз для тех, кто не слышал. Меня зовут Дмитрий Александрович Самарин, я представляю Московскую сыскную полицию. Мне нужно выяснить, что здесь произошло и была ли смерть пассажира насильственной или нет. После этого, надеюсь, мы сможем продолжить поездку.

– И долго это продлится? – подала вдруг голос суровая женщина с папкой.

– Зависит в том числе от вас и ваших показаний, – ответил Митя. – Поскольку мне понадобится пространство, будьте любезны, те, кто сидит ближе всего к месту… упокоения – пересядьте пока на свободные места.

– Ну слава богу, – нервно выдохнула жена инженера и, подталкивая ребенка перед собой, направилась в другой конец вагона, откуда крикнула мужу. – Слава, что ты сидишь? Бери вещи!

– Без вещей, – остановил его Митя. – Потом заберете.

– Ребенку нужно в уборную! – возмутилась женщина.

– Ребенка я и не держу. А вещи вам пока не нужны.

На предложение пересесть откликнулся лишь молодой человек в смокинге. Он нервно сдернул с вешалки пальто, прошел быстрым шагом в самый дальний угол, накрылся там с головой и привалился к окну. Дама с документами не тронулась с места, а старушка с вязаньем, не прерывая своего занятия, чуть сдвинулась, чтобы лучше видеть происходящее.

Проходя мимо пожилого офицера, Митя бросил на него короткий вопросительный взгляд. Мужчина в ответ лишь покачал головой:

– Нет необходимости. Мне вполне удобно. Помощь требуется?

– Никак нет, – машинально ответил Митя и невольно выпрямился, разглядывая зеленые погоны пассажира. С окончания войны не прошло и полугода, а привычка, въевшаяся за месяцы пребывания там, так и не исчезла, хотя в полиции с субординацией было гораздо проще.

Штабс-капитан кивнул и снова отвернулся к окну.

Купе проводника оказалось заперто. Митя постучал. «Одну минуту!» – послышалось оттуда, потом донесся какой-то невнятный шум, и через несколько секунд Григорий Фомич распахнул дверь. Вид у проводника был несколько смущенный.

– Прошу прощения, наводил порядок, – неловко сказал он.

Самарин же сделал мысленную «зарубку». Если купца, предположим, отравили, то проводника исключать нельзя. Как раз наоборот – он один из подозреваемых. Ходил по всему вагону с чайником и закусками. А теперь странно себя ведет.

– Мне нужен полный список пассажиров, – сообщил Митя, – а также корешки билетов, бумага, карандаш и несколько рогожных мешков.

– Конечно, я сейчас все принесу.

Митя вернулся на свое место и сел напротив Лидии Андреевны. Уставился на нее в упор. Молча. Без улыбки.

– Ох, Дмитрий… Александрович, – смутилась та, внезапно вспомнив про отчество. – Вы, оказывается, вот кто… А я… А мы тут с вами… про преступников. Боже, мне так неловко.

– Зачем вы заранее записали пассажира в мертвецы?

– Простите, я сказала, не подумав. Мы же просто шутили, разве нет? Вот я и решила: не всем же быть сомнительными личностями, пусть будет хоть одна жертва. Мне так жаль… Боже, я совершенно не хотела, чтобы он умер. Да я его не знала даже…

Митя тяжело вздохнул:

– На ваше счастье, я допускаю, что невероятные совпадения случаются. Что ж, вам повезло. Или не повезло. Ну и вас отчасти оправдывает то, что вы не отлучались со своего места с момента отправления в Москве. Так что условно… условно!.. я могу оказать вам некоторое доверие…

– Ох…

– Все, что вы просили, – у стола возник Григорий Фомич с вещами.

– Благодарю. Будьте добры, покараульте пока у перехода в грузовой вагон, если вдруг кому-то придет в голову улизнуть туда.

Проводник ушел, и Митя проводил его сомневающимся взглядом. Лишь бы этот Григорий Фомич сам не скрылся. Но вариантов нет. Как же одному разорваться на несколько должностей? Ни прозектора, ни фотографа, ни отпечатки снять… А надо ли вообще? Может, ну его? Можно перенести купца в соседний вагон, убрать общими силами дерево с путей и приехать через пятнадцать минут в Сергиев Посад. А там сообщить коллегам – и пусть разбираются.

Самарин воочию представил, как проведут рождественский вечер местные полицейские, служащие станции и пассажиры – в бесконечных расспросах и ожидании. Праздник будет испорчен для всех. Нет уж, надо попробовать выяснить хоть что-то, пока есть время.

– Так, Лидия Андреевна, – Митя посмотрел на нее внимательно, и она опасливо положила недоеденный коржик на блюдце. – Поскольку подозрения с вас я частично снял и за время беседы вы показались мне довольно проницательной и находчивой женщиной, и раз вы всех так пристально рассматриваете – наблюдайте теперь официально.

– Правда? – она зарумянилась. – Боже, это так неожиданно. И приятно. Вы знаете, я всегда хотела…

– Радости в этом мало, поверьте. Для вас это теперь работа, для меня – вынужденная мера. Но я был бы очень благодарен за содействие. Здесь списки пассажиров и билеты. Сможете составить схему вагона и зарисовать, кто где сидел и когда вышел?

– Конечно.

– Прекрасно. Ну и заодно вспомните и запишите свои наблюдения. Настоящие, не выдуманные. Кто куда ходил, как себя вел, не было ли чего-то странного. Справитесь? Вот и отлично. А я пойду осмотрю труп.

Мертвый купец так и лежал, уткнувшись лицом в мешок и, к сожалению (или к счастью), не сделал никаких попыток воскреснуть. Митя топтался рядом, размышляя, как к нему подступиться и с чего начать.

Как же не хватало сейчас прозектора и друга Глеба Шталя, который в такие моменты