Смерть куртизанки - Монтанари Данила Комастри
Молодой сенатор решил, что человек этот был к тому же столь великодушен, что не ограничивал свободу своей подопечной и не запрещал ей принимать и других гостей.
Между тем из небольшой гостиной любопытствующий Аврелий прошёл в триклиний[20], чтобы осмотреть и его. Обстановка тут также оказалась впечатляющей, и небольшие фрески на стенах с изображениями различных мифологических сюжетов говорили о роскоши и хорошем вкусе.
Здесь он тоже никого не встретил, поэтому вернулся в гостиную, мельком обратив внимание на одну из фресок — Зевс в облике быка похищает Европу.
Странно, однако, что никого нет. Коринна не могла забыть, что назначила свидание, ведь даже оставила для него приоткрытой дверь.
И всё-таки полная тишина в доме вызывала некоторое недоумение. Нигде не видно было ни одного раба или служанки.
Вернувшись в атриум, Аврелий прошёл узким коридором на другую половину дома, выходившую в небольшой огород.
Смеркалось, но силуэты двух высоких смоковниц ещё чётко вырисовывались на фоне уже потемневшего неба.
На этой половине дома находилось несколько спален. В одной из них горел свет: это, несомненно, спальня Коринны, решил Аврелий.
Успокоившись, он подошёл к узкой двери и заглянул в комнату, где над входом горел светильник. Коринна лежала на кровати. На ней была только короткая туника, обнажавшая стройные ноги. Густые рыжие волосы рассыпались по спине и накрывали руку девушки.
Казалось, она плакала, уткнувшись головой в подушку. Любуясь ею, молодой сенатор приблизился, представляя, какой шелковистой окажется кожа, столь нескромно предложенная его вниманию. Широко улыбаясь, он ласково коснулся её руки. И тотчас вздрогнул — рука была ледяной. Он схватил и резко приподнял девушку, отчего она едва не упала на него.
На вышитой белой простыне темнело красное пятно. Безжизненное лицо Коринны смотрело на Аврелия широко раскрытыми глазами, а в груди торчал кинжал с резной рукояткой из слоновой кости.
В погасших глазах застыло немое изумление. Тонкая струйка крови, очертившая пухлые губы, походила на размазанную краску, нанесённую торопливой гримёршей.
В сильнейшем волнении от увиденного, Аврелий всё же сумел вернуть себе привычную собранность и спокойствие. Осторожно опустив тело девушки на кровать, он осмотрелся.
Преступление было совершено, по-видимому, совсем недавно, потому что труп Коринны ещё не окоченел и кровь не свернулась. В маленькой спальне не видно было никаких следов борьбы, все вещи, казалось, находились на своих местах, всё вокруг было спокойно.
Драгоценности, которые девушка надевала в этот день, горкой лежали на стоявшей рядом скамье из кедрового дерева, словно их только что сняли. В кучке ожерелий и браслетов Аврелий заметил и кольцо с сардониксом, которое подарил ей этим утром.
Кто бы ни был убийца Коринны, он не собирался грабить её. Более того, она хорошо знала этого человека, если приняла его в своей спальне почти раздетая. Очень возможно, что куртизанка была убита во время любовного свидания.
Однако по положению тела Аврелий заключил, что никаких любовных ласк тут не было и удар кинжалом был нанесён сразу.
Может, это какой-то отвергнутый любовник? Или ревнивый покровитель? Следовало немедленно выяснить, кто был самым частым гостем этой куртизанки, которая, если судить по роскоши её одежды и обстановки, пользовалась большим успехом.
Раздумывая об этом, патриций услышал негромкий звук, донёсшийся из атриума: похоже на шаркающие шаги пожилого человека или кого-то, кто нёс какую-то тяжесть.
Аврелий осторожно заглянул в атриум и разглядел в полумраке пожилую женщину, неприятную и невероятно грязную, которая направлялась в одну из спален.
Это была, конечно, кормилица, или, вернее, сводня Коринны, достаточно разумная, чтобы не нарушать, как она думала, любовное свидание хозяйки. Сенатор видел старуху лишь несколько мгновений, она держалась спокойно, явно не зная о трупе, и только осторожно, с любопытством осматривалась. Коринна, должно быть, предупредила её о свидании, и теперь старая карга, думая, что хозяйка занята новым любовником, спешила пробраться к себе.
Аврелий сразу понял, что если старуха застанет его и увидит на кровати ещё не остывшее тело Коринны, то непременно примет за убийцу. Поэтому он быстро вышел в огород, перескочил через невысокую каменную ограду и последовал тем же путём, какой, возможно, всего несколько минут назад проделал настоящий преступник.
В таверне, где его ожидали рабы, он спокойно выпил домашнего вина.
Долго ждать не пришлось. Вскоре посетители услышали отчаянные крики и, поспешив к дому, увидели, как оттуда выбегает перепуганная старуха.
— Он убил её! Убил мою девочку! Убил мою Коринну! — кричала она. — Лежит в луже крови! Пресвятая Артемида! Он убил её!
Аврелий протиснулся сквозь толпу и, пользуясь своим правом магистрата[21], взял на себя управление ситуацией.
— Тихо, старуха! Сейчас посмотрим, — остановил он её, сдерживая в то же время и любопытных, собравшихся у двери.
Велев подоспевшему Кастору оставаться на страже, он увёл продолжавшую причитать женщину в дом.
Здесь старуха с плачем и криками указала ему на тело Коринны. В комнате ничего не изменилось, только труп, который кормилица перевернула, лежал теперь поперёк кровати. Драгоценности оставались всё там же, на скамье, — все, кроме кольца с сардониксом.
Выходит, сводня была не так уж и потрясена, если поспешила украсть единственное украшение, которое ещё никто не видел на её хозяйке.
Наверное, она решила, что только трое — она, Коринна и убийца — знали об этом подарке, а ушлые римские скупщики всегда готовы неплохо заплатить за драгоценности, пусть даже и подозрительного происхождения.
— Говори, женщина! — решительно потребовал патриций с высоты своего авторитета. — Кто убил её?
— Моя госпожа Коринна, свободная гречанка, родом из Тарентума[22]. Десять лет назад она приехала в Рим вместе с кормилицей, чтобы заниматься своим искусством.
— Каким ещё искусством? Проституцией? Так ты, значит, сводня? — с презрением спросил сенатор.
В глазах старухи вспыхнул ужас. Проституция разрешалась в Риме, но сутенёров в любой момент могли арестовать, если у них не было регистрации или, что ещё хуже, если выяснялось, что они не платят налоги.
— Нет, нет, что ты такое говоришь? Моя хозяйка — да будут милостивы к ней боги! — золотой пылью или киноварью писала картины на льняной ткани. Вот, посмотри, — вздохнула старуха, показывая несколько кусков ткани с тонкой росписью.
— Ещё в Тарентуме моя девочка зарабатывала на жизнь этим старинным искусством, которое переняла у матери, большой мастерицы. Та овдовела во времена Тиберия, а умирая, поручила мне дочь, которую я всё время ревностно оберегала. И вот теперь бедная малышка…
— Хватит выдумывать, женщина. Я же не поверю, будто этот дом и всё его убранство твоя хозяйка купила на деньги, заработанные своими умелыми руками. Скорее уж, с помощью твоих ловких рук! Назови-ка лучше её клиентов!
— Ах, молодая хозяйка не встречалась с мужчинами. Её ткани покупали самые богатые матроны и…
— Я же сказал, хватить врать, глупая старуха! Кстати, как тебя зовут?
— Гекуба, благородный сенатор, но уверяю тебя…
— Замолчи! У меня естьдоказательства, что эта женщина завлекала мужчин в цирке[23]. И власти уже давно заметили, что она занимается проституцией, — властным тоном солгал Аврелий.
— В цирке? Наверное, случайно. Коринна была такой красивой и такой одинокой, несчастная девочка… Только я, бедная кормилица, и помогала ей… Сейчас столько развелось всяких прихлебателей…
— Ещё сегодня утром твою голубку видели, когда она искала клиентов в цирке!
— Сегодня! Ну, вот я же говорила ей, что нельзя доверять незнакомцам. А ведь столько прекрасных мужчин могли бы стоять в очереди у её дверей! Но она не послушала меня. Сказала, что один важный господин, красавец, вежливый такой и… — Она умолкла.
