Человек с клеймом - Джоан Роулинг

Спасибо. Я так люблю это xxxxx

А в двухстах пятидесяти милях отсюда, в гостевой комнате сестры в Бромли, без сна, мучаясь изжогой и газами после переизбытка пива и ворча после, пожалуй, самой ужасной вечеринки в его жизни, Корморан Страйк услышал вибрацию своего мобильного и потянулся за ним в темноте. Взглянув на сообщение Робин, Рождество и те необычные возможности, которые оно открывает, если ты наконец готов работать, вдруг показалось чудесным.

Я рад, – напечатал он, а затем медленно и старательно добавил по поцелую на каждый ее поцелуй.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

И все эти вложения и отсутствие результата приводят к тяжелым временам, как в бизнесе, так и в жизни отдельных людей. Огромные шахты погружались все глубже и глубже, галереи разветвлялись далеко под водой, и постоянно требовались все новые и новые деньги, чтобы не потерять то, что уже ушло.

Джон Оксенхэм

Дева Серебряного Моря

Глава 42

В карьере каждого человека есть определенные моменты

Где он не смеет быть равнодушным;

Мир ясно распознает его, если он осмелится,

Как сбитый с толку игрой и потерявший жизнь…

Поэтому он должен жениться на женщине, которую любит больше всего.

Или больше всего нуждается, в чем бы ни была любовь или потребность…

Роберт Браунинг

Извинения епископа Блугрэма

Страйк провел новогоднюю ночь за наблюдением в таверне "Стэплтон" в Харингее, наблюдая, как Плаг встречает Новый год с компанией таких же дерзких на вид друзей. Он использовал это время с пользой. Они с Джейд Сэмпл периодически переписывались после вечеринки у Люси и продолжили переписываться сегодня вечером. Она явно снова была пьяна. Хотя она продолжала настаивать, что больше не верит, что тело в хранилище – это ее муж, ее готовность продолжать общение со Страйком наводила на скрытые сомнения. Страйк надеялся, что благодаря своей настойчивости он сможет добиться личной беседы с ней.

Он был полон решимости не упускать шанса провести вечер наедине с Робин в приличном ресторане, в сотнях миль от Мерфи или любого другого ублюдка, который мог бы прервать их. Конечно, если он признается, а Робин его отвергнет, остальная часть поездки обратно будет исключительно неприятной, но всегда можно найти причины не рисковать. В худшем случае ему просто придется с этим справиться. Он ведь уже смирился с потерей половины ноги.

Рождественский ответ его партнерши на его попытку подарить оригинальный подарок дал Страйку надежду. Она, должно быть, поняла, что он ей неявно говорил, когда рассматривала эти серебряные амулеты, все из которых были наполнены воспоминаниями и личными шутками. Разве открытие его подарка в ранние рождественские часы не означало необычного желания узнать, что он ей подарил? Пять поцелуев, последовавших за ее "спасибо", использование слова "люблю" – правда, за которым следовало "это" вместо "тебя" – неужели это поведение женщины, пытающейся держать мужчину на расстоянии вытянутой руки? И где был Мерфи, пока Робин печатала все эти "крестики"? Это было бы слишком надеяться, что они поссорились?

Подобные размышления позволяли Страйку с достоинством переносить долгие, бесплодные часы наблюдения за Плагом. Однако, когда он вернулся на холодную, безлюдную Денмарк-стрит в три часа ночи, его приятные размышления были грубо прерваны.

На входной двери офиса красовалась большая, еще не высохшая буква "G". Страйк целую минуту простоял, разглядывая ее, и тут же отбросил мысль, что перед ним работа какого-нибудь пьяного граффити-художника. Ни одна другая дверь на Денмарк-стрит не была так украшена, и казалось слишком уж странным совпадением, что кто-то случайно нацарапал эту букву алфавита, которая недавно приобрела зловещий двойной смысл для агентства, расположенного на верхних этажах.

Должен ли он был истолковать эту букву "G" как символ буквы, украшающей центр циркуля и наугольника самого узнаваемого знака масонства? Был ли он выбран потому, что око Всевышнего или дерево акации потребовали бы большего мастерства? Или это было послание Робин, которая была свидетелем "G" на суде над ее насильником и потенциальным убийцей?

Мысленно проклиная эту необходимость, Страйк поднялся на чердак, достал моющие средства и вернулся на улицу, чтобы стереть букву. Однако, не имея чистящего спирта, он смог лишь сделать то, что там было, неразборчивым, оставив большое красное пятно. Дверь определенно придется перекрасить, прежде чем ее снова увидит владелец здания.

Только к четырем часам Страйк наконец снял протез, раздумывая, стоит ли рассказывать Робин о случившемся. Он не хотел снова вспоминать об изнасиловании. Возможно, это был очевидный случай по принципу "меньше слов – быстрее заживает"?

Только подключив мобильный телефон к зарядному устройству, он заметил, что ночью получил голосовое сообщение, и прослушал его.

– ..то Валентин Лонгкастер, – раздался невнятный голос с с аристократическим выговором на фоне грохота и болтовни. – Я получил все твои гребаные сообщения. Мне нахрен нечего тебе сказать. Сделай всем одолжение – пусть твоим чертовым новогодним обещанием будет – отравиться на хрен газом.

Страйк поставил будильник, зевнул и лег в постель. Ответ Валентина на письма, которые тот ему присылал, не стал неожиданностью. Несколько раз, будучи пьяным, навеселе или под кокаином, Валентин сообщал в комнатах, полных гостей, что вот он, указывая на Шарлотту, его самый любимый человек на свете. Похоже, в отличие от упорно невнимательного Саши, Валентин не собирался притворяться, будто забыл о предсмертной записке Шарлотты, в которой она обвиняла Страйка в том, что он отказался брать трубку, в запланированной передозировке и в том, что она перерезала себе вены в ванной.

Его телефон завибрировал. Он поднял трубку и увидел сообщение от Джейд Сэмпл.

хорошо, можешь приехать й17гл, ноо ниому не говори, потому что они не хтят, чтоб я с тобой разговаривала

Отлично, – ответил Страйк, обладая четкой догадкой, кто эти "они", которые не хотели, чтобы она с ним разговаривала. – Увидимся семнадцатого.

Он снова лег спать, думая, что год, в конце концов, начался на позитивной ноте, и уже планируя стратегические маневры, не имевшие никакого отношения к пропавшему Ниаллу Сэмплу.

Глава 43

Звезды обошлись со мной не так уж сурово:

Много у меня радостей, а бед – лишь две.

Но, Боже, как эти две мне не дают покоя –

Мозг в голове и сердце в