Человек с клеймом - Джоан Роулинг
Семь лет упущенных возможностей с Робин – он будет пересчитывать их вечно, как скряга считает свои медяки. Он все запорол, и все кончено: она собиралась съехаться с Мерфи, выйти за него замуж, родить ему детей и уйти из агентства, а он, как последний болван, будет вынужден с этим жить, потому что слишком поздно спохватился, слишком поздно понял то, что было до черта очевидно, – и он заслужил это мучение, заслужил то отчаяние, что его поглощало, ведь был самодовольным идиотом, уверенным, что она будет ждать, пока он соизволит…
Без четверти полночь поезд тронулся, увозя Страйка на интервью, которое он запланировал лишь ради предлога поужинать с Робин. Вторая порция виски не дала особого эффекта, разве что заставила его вспотеть. Он с трудом стянул пальто, распахнул окно купе, затем лег на нижнюю полку, балансируя на груди пластиковым стаканчиком виски, и думал об электронном письме, в котором Робин наконец-то призналась, что они с Мерфи собираются жить вместе, и которое он уже почти выучил наизусть.
Он не мог, насколько видел, сейчас предпринять что-то, чтобы улучшить отношения – не то чтобы он питал хоть малейшую надежду воскресить то, что, возможно, с самого начала было тщетной мечтой о романе, – но он не хотел потерять ее как делового партнера или, что еще хуже, как друга. Если она злилась из-за того, что он отказался установить наблюдение за Альби Симпсоном-Уайтом, он все равно ничего не мог сделать сегодня – некому было следить за этим парнем. Точно так же он был бессилен, если причина ее внезапной холодности заключалась в том, что у Мерфи случилась вспышка ревности. С другой стороны, если проблема заключалась в том, что он убрал тот чертов клочок бумаги с доски, он мог сделать вид, что всерьез воспринимает возможность того, что "Рита Линда" – это Реата Линдвалл. Поэтому он сделал еще один глоток виски и погуглил имя этой женщины, в конце концов наткнувшись на сообщение об ее убийстве на бельгийском сайте с переводом на плохой английский.
Реата родилась в Швеции в 1972 году у незамужней матери и неизвестного отца. Она осталась сиротой в десять лет после смерти матери-алкоголички. Она скиталась по приемным семьям, пока не сбежала из дома в 1988 году. Уехав в Швейцарию с подругой, где они обе работали "уборщицами в шале", она родила свою дочь Йоланду в 1993 году, как было указано на сайте, "снова от неизвестного отца".
Напоминания о случайно зачатых дочерях не поднимали Страйку настроения. Тем не менее, он продолжил читать.
Реата намеревалась отдать ребенка на усыновление, но передумала, когда девочка родилась. Вскоре после родов она познакомилась с бельгийцем Элиасом Маесом, которому было тридцать девять лет. У них завязались отношения, и Реата с Йоландой переехали в Льеж к Маесу.
Отношения с Маесом были бурными и сложными, оба партнера много пили. Маес обвинял Линдвалл в том, что она была невнимательной матерью, и оба обвиняли друг друга в изменах. Соседи говорили, что Маес жаловался на поведение Йоланды и мог быть с ней недоброжелателен. Линдвалл и Маес расстались на шесть месяцев в 1998 году, а затем снова сошлись.
20 июня 1998 года Реата и Йоланда исчезли. Обеспокоенные друзья обратились в полицию. Маес, уехавший по делам, был арестован по возвращении по подозрению в их похищении или убийстве. Позже его отпустили без предъявления обвинений.
Несмотря на публичные призывы, никаких следов Линдвалл или ее дочери обнаружено не было. Маес по-прежнему находился под подозрением и в 1999 году переехал в Антверпен.
В начале 2000 года полиция получила наводку и обыскала лес близ озера Угре. Были обнаружены фрагменты человеческих костей и старая одежда. Анализ ДНК подтвердил, что останки принадлежали Реате и Йоланде.
Маеса снова арестовали. Бельгийские феминистские организации проводили агитацию у здания суда на протяжении всего процесса. В марте 2001 года Маес была признан виновным в убийстве Реаты и Йоланды Линдвалл и приговорен к двум пожизненным срокам.
Страйк глотнул еще виски и подумывал написать Робин сообщение с каким-нибудь успокаивающим комментарием или вопросом о Линдвалл, чтобы показать, что он не отвергает ее идею сразу, но он все еще не мог понять, какое отношение мертвая шведка может иметь к их расследованию, и был мазохистски уверен, что Робин в этот самый момент трахается с Мерфи и получает от этого огромное удовольствие.
Шотландцы по соседству все еще перешучивались или ругались, и Страйку вдруг захотелось оказаться где угодно, только не в этой дребезжащей банке из-под сардин. Все еще сжимая в руке бутылку виски, он поднялся с койки, распахнул дверь каюты и пошел по поезду.
Тесный барный вагон был ярко освещен, не слишком чист и едва ли менее уныл, чем его купе. В дальнем конце стояла небольшая группа мужчин – судя по голосам, шотландцев. Страйк сел за единственный свободный стол, плеснул себе еще изрядную порцию виски в пластиковый стакан и уставился в окно, безучастно глядя на мелькавшие мачты линий электропередачи и освещенные окна домов.
Завибрировал мобильный. Он надеялся, что это Робин, но, естественно, это была Ким.
Думаю, ты еще не спишь, раз уж поехал на ночном. Это ведь та самая женщина, которую мы встретили в "Дорчестере"?!
Страйк нажал на ссылку на прикрепленную ею статью, и там, конечно же, была достопочтенная Нина Ласселс в свадебном платье рядом с тем самым блондином, которого она показывала на танцполе, которого, как выяснилось, звали Перси, и чья свадьба была особенно интересна новостям, потому что он был подающим надежды молодым депутатом от Лейбористской партии. Страйк смотрел на фотографию почти минуту, недоумевая, почему одна из подружек невесты выглядит смутно знакомой. Потом он понял, что эта смуглая и угрюмая женщина уже была объектом расследования. Мидж застала замужнюю женщину в гостях у своего любовника, что объясняло яростное "ты действительно испортил жизнь моей подруги" в отеле "Дорчестер".
Он прокрутил страницу вниз. Под историей Нины была еще одна статья Доминика Калпеппера, и Страйк, с неприятным содроганием в животе, увидел имя Шарлотты.
В статье рассказывалось о "необычном браке" матери Шарлотты, Тары, и ее четвертого мужа, некоего
