Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Неужели Мерфи не может заставить их отнестись к этому более серьезно?

– Он сделал все, что мог, – солгала Робин.

– И все, что ты знаешь, это то, что его выпустили под залог?

– И что он живет совсем в другом районе Лондона, нежели я. Думаю, они решили, что так я буду чувствовать себя в большей безопасности, хотя, поскольку он точно знает, где я живу, это не так, – призналась Робин. – В любом случае, действуют все обычные условия освобождения под залог: он не может менять адрес, ему запрещено со мной связываться, и он будет отмечаться в полиции раз в неделю.

– Да, это его остановит, – необдуманно ответил Страйк, но тут же вспомнил, что, вероятно, это не очень-то разумно. – А как насчет того пожилого парня в "Хонде Аккорд"? Ты его больше не видела?

– С тех пор, как я рассказала тебе о нем, – нет.

– Ладно, нам нужно решить, как мы будем справляться с этой ситуацией в дальнейшем.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – сказал Страйк.

Он нарочно предложил поужинать вместе в Горингe до того, как перейти к этой части разговора: хотел успокоить Робин, показать, что ее не отстраняют от дела. Отсутствие ответа на другом конце линии подсказало Страйку, что она затаила дыхание, ожидая, что он скажет дальше. Но время для обходных маневров и мягких формулировок прошло. Он не собирался злиться, как тогда в Айронбридже, но и отступать от своего долга не собирался, даже если Робин это не понравится. Узнав, что мужчина в зеленой куртке был куда настойчивее, чем он предполагал, Страйк окончательно убедился: меры безопасности нужно ужесточить.

– Кто-то, вероятно, Бранфут, пытается нас отпугнуть, и их цель – ты, – сказал Страйк.

– Потому что я… – начала Робин.

– Потому что они решили, что нашли слабое место, – твердо сказал Страйк. – А когда противник видит слабое место, не надо снова и снова подставлять его. Надо защищать. Ты – лучшая, с кем я когда-либо работал. За всю жизнь. Но ты ведь не постеснялась сказать, что я был непригоден к работе, когда я был на костылях, и я отвечаю тебе тем же. Никакого общественного транспорта, никаких уединенных мест и, особенно, никаких ночных вылазок в одиночку. Никаких, пока мы не закроем это дело.

– Но… – сказала Робин, глаза которой наполнились слезами, когда Страйк сказал, что она лучшая из тех, с кем ему когда-либо приходилось работать.

– Никаких "но", – сказал Страйк. – Мы уже обсуждали это раньше. Если тебя все это не потрясло, то, черт возьми, должно потрясти. Это не значит, что ты не сможешь работать, просто какое-то время ты будешь работать по-другому.

– Но, Страйк, я не могу прекратить ночную работу. Если Плаг и его дружки замышляют отомстить тому человеку на Карнивал…

– Пока ничего не случилось, и, возможно, это был просто треп и бахвальство. Слушай, – сказал Страйк, и ему пришлось поступиться гордостью и признать, что он помнит ее точные слова, – ты сказала мне, что "не хочешь меня потерять". Я не хочу терять тебя.

Хотя Страйк на этот раз не слышал, потому что она прижимала руку ко рту, Робин снова плакала. Горячие слезы стекали по ее пальцам, и она не решалась заговорить.

– Я не рассказывал тебе, – продолжил Страйк. – Когда ты позвонила в пятницу, я был у Рокби.

– Где? – спросила Робин сдавленным голосом.

– У Рокби, – повторил Страйк.

– Это что, ресторан? – попыталась она говорить как обычно.

– Нет, это дом Джонни Рокби, – сказал Страйк. – Человека, который передал мне половину ДНК. Моего отца, если уж на то пошло.

– Что? – спросила Робин, и эта информация произвела именно тот отвлекающий эффект, на который Страйк и рассчитывал. – Ты… что? Зачем? Как?

Когда Страйк все объяснил, Робин ошарашенно произнесла:

– И ты согласился выпить с ним?

– У меня не было особого выбора, да? Не после того, как он вытащил меня из той истории. Но если заглянешь сегодня в газету, увидишь опровержение и извинение по поводу Кэнди. Спрятали, правда, на шестнадцатой странице, но все-таки.

– Вот это да, – сказала Робин, вытерев лицо рукавом и чувствуя себя – даже после введения новых условий труда – гораздо лучше, чем в начале разговора. Странно утешительно было вспомнить, что Страйк тоже совершал ошибки в суждениях, которые угрожали не только его душевному спокойствию, но и способности выполнять работу.

– И как он тебе? – спросила она. – Ну, при встрече с ним… по-настоящему, в первый раз?

– Он мне понравился чуть больше, чем я ожидал, – признался Страйк. – Был откровеннее, чем я думал, рассказывая о своей жизни. Не сказал бы, что стал бы искать с ним встречи, если бы он просто заговорил со мной в баре. Но в целом он ничего.

– Это хорошо, – сказала Робин. – И я очень рада насчет извинений за Кэнди, – добавила она, сделав мысленную пометку обратить на это внимание матери.

– В любом случае, – сказал Страйк, – я хочу, чтобы ты в пятницу взяла такси до "Горинга" и обратно, хорошо? И есть кое-что, чем ты можешь заняться дома, на что у меня нет времени. Я просматривал "Правду о масонах" и "Оскорбленные и Обвиненные" в поисках имен пользователей, вопросов или личных данных, которые появляются на обоих сайтах, уделяя особое внимание всем, кто писал до июня прошлого года или около того, но ничего не нашел. Буду признателен, если ты проведешь тщательный, систематический поиск.

– Мы ведь не знаем, что Райт вообще писал на этих сайтах, – возразила Робин, подозревая, что ей дали задание, которое вряд ли принесет результат, зато удержит ее в безопасности дома. – Возможно, он просто читал. И какова вероятность, что он использовал один и тот же ник на обоих?

– Если он умен – то никакая, – признал Страйк. – Но попробовать стоит.

– Ладно, – вздохнула Робин, – посмотрю.

– И еще: окажи, пожалуйста, давление на Тиш Бентон, а то с Флитвудом у нас полный ступор.

– Я слежу за ее "Инстаграмом",