Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Значит, Рена – причина, по которой ты хочешь продолжить расследование?

– Нет, я решил продолжить до ее звонка. Я пришел сюда после всей этой кутерьмы с ножами и госпитализацией, и у меня возникло… может, не озарение, но идея насчет доставки "Гибсонс" и восточной центральной композиции, и чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что я нашел что-то стоящее. Вини Тома Уэйтса.

– Певца? – спросила Робин в замешательстве.

– Да. Послушай.

Страйк нажал кнопку на клавиатуре, и заиграло звенящее пианино.

– Подожди припева, – сказал Страйк.

…солдатская доля.

Его винтовка, его ботинки, полные камней…

О, это за храбрость!

И это тоже вручили мне!

И все по доллару

В этой коробке.

– Я… не понимаю, – сказала Робин.

– Иди сюда, – сказал Страйк, подзывая ее к своей стороне стола, и снова почувствовал запах ее духов, когда она подошла посмотреть на застывшую запись с внутренней камеры Рамси на мониторе Страйка. Пока Том Уэйтс продолжал петь, Страйк нажал кнопку воспроизведения.

Ларри МакГи зашел в магазин, сбросил ящики и ушел.

Райт спустил первый ящик в подвал.

Молодая блондинка появилась и отвлекла внимание Памелы.

Райт спустил второй ящик в хранилище.

Он отнес третий ящик вниз.

Тодд зашел в магазин и помог Райту нести самый большой ящик вниз.

Райт вернулся в торговый зал.

Тодд все еще был в подвале. Он пробыл там почти двадцать минут.

Тодд появился снова.

Блондинка ушла.

Памела спустилась в хранилище одна.

Памела вернулась в торговый зал, держа в руках вещи, которые она затем положила в сумку.

Райт ушел, неся сумку.

Памела получила сообщение.

Памела сказала Тодду остаться.

Памеле позвонили. Она указала Тодду на дверь. Он вышел из магазина.

Райт и Тодд вернулись, шатаясь под тяжестью еще одного большого ящика.

Они отнесли его в хранилище.

Тодд вернулся наверх и передал Памеле ее сумку.

Памела ушла.

У Тодда случился приступ кашля.

Прошло сорок четыре минуты.

Райт снова вышел из подвала.

Он и Тодд поссорились.

Тодд ушел.

Страйк нажал на паузу. Том Уэйтс продолжил петь:

И в этой коробке все по доллару…

– Видишь? – спросил Страйк.

– Ничего такого, чего я не видела бы каждый раз, когда смотрела запись, – сказала Робин.

– Хорошо, – сказал Страйк, перематывая запись, и снова включил отрывок, где Тодд и Райт несли самый большой ящик из первоначальной поставки к хранилищу. Тодд двигался очень медленно, словно краб, и, казалось, вот-вот уронит его.

– Они что, притворяются, как ты думаешь? – спросил Страйк. – Притворяются, что все гораздо тяжелее, чем есть на самом деле?

– Нет, – сказала Робин. – Он выглядит действительно тяжелым.

– Но ведь внутри нет восточной центральной композиции, да? Потому что она ушла в "Буллен энд Ко". Теперь…

Страйк снова перемотал и нажал кнопку воспроизведения. Памела вернулась наверх из хранилища, держа в руках небольшие предметы, которые она сложила в сумку и передала Райту, который ушел.

– Памела сняла крышку большого ящика внизу, верно? – сказал Страйк Робин. – И вместо главного украшения она увидела мелочи, которые купила для своего бизнеса.

– Правильно, – сказала Робин.

– Которую она – женщина под шестидесят, с больными коленями – умудрилась отнести наверх. И……?

– Почему ящик был таким тяжелым, когда его спускали вниз? – в ужасе спросила Робин. – Почему я этого не заметила?

– По той же причине, по которой не заметил я. По той же причине, по которой Памела не догадалась, или сам Райт. По той же причине, по которой люди до сих пор попадаются на удочку с тремя чашками, – сказал Страйк. – А потом я начал думать об этом следе на крови вокруг головы, о сломанных жалюзи и о перекошенной двери за столом. Если бы убийца включил свет в подвале, через окно был бы виден свет…

– Это не говорит нам, почему, – продолжил Страйк, – и не говорит нам, кто это был, но это говорит нам кое-что важное о нашем убийце. Это хранилище было буквально единственным местом, где у него был реальный шанс застать Уильяма Райта врасплох. Необходимость. У него буквально не было другого выбора.

Глава 114

При звоне серебряного колокольчика,

Быстрые холодные капли ужаса сыплются

На внезапно покрытый тротуар

Лицами толпы.

Роберт Браунинг

Сочельник

Мартин вернулся в Йоркшир после второй ночи у Робин. Кармен приняла его извинения после, казалось, еще двадцати четырех часов взаимных обвинений, доставленных по телефону. Робин не оставили выбора, кроме как выслушать Мартина и даже услышать большую часть слов Кармен – настолько громко она кричала. В перерывах между телефонными спорами с Кармен Мартин признался Робин, что Дирк спал всего по часу, что шрам от эпизиотомии Кармен продолжает беспокоить ее, а соски так сильно кровоточат, что ей пришлось отказаться от грудного вскармливания. Робин не хотела этих ужасных подробностей, но Мартин, похоже, испытал некоторое облегчение, рассказав ей о них. Робин смотрела, как он уходит, со смешанными чувствами. Его настоящее место, несомненно, было рядом с партнершей и ребенком, но ее его присутствие успокаивало.

Робин продолжала чередовать дни, проводимые в офисе и в квартире, которая, как она и опасалась, все больше напоминала ей тюремную камеру. К сожалению, если Страйк не был с ней в офисе (ей не нравилось признаваться в этом самой себе, но это была правда), Денмарк-стрит не приносила ей ощущения большей безопасности. Именно там на двери была нарисована буква "G", а Денмарк-стрит и Чаринг-Кросс-роуд были шумными и оживленными, что еще больше нервировало ее.

Проснувшись 22 марта, Робин решила провести день у себя в квартире, поскольку ее деловой партнер следил за якобы неверной госслужащей. Входная дверь была заперта на двойной замок, сигнализация включена, а под ручку двери подставлен стул из столовой. Она старалась не завидовать Мидж, которая сейчас дежурила, высматривая Хусейна Мохамеда в Форест-Гейте. Робин полностью проинструктировала Мидж, объяснив, что ее особенно интересует, видел ли Мохамед когда-либо гантели в квартире Райта, но она хотела бы провести этот допрос лично.

Она записалась на прием к психотерапевту, которого порекомендовала Пруденс, и хотя прием должен был состояться только через три недели, Робин испытывала, как она сама сказала Пруденс, некоторое облегчение от того, что вскоре сможет получить помощь. Она никому