Человек с клеймом - Джоан Роулинг
Участие детективного агентства в аресте Гриффитса до сих пор оставалось неизвестным газетам, что, по мнению Страйка, устраивало полицию так же, как и его самого. На этот раз никто не поднимал шума из-за отмычек; никто из тех, кто был в курсе дела, похоже, не считал, что к Гриффитсу и его сообщникам-насильникам была применена неоправданная сила. Конечно же, почти отрезанное ухо Страйка сыграло свою роль. Кроме того, существовало, казалось, негласное соглашение: пока агентство тихонько отходит в сторону, позволяя полиции без стеснения говорить об "источниках" и "наводках" и присваивать себе заслугу в раскрытии преступной группировки, любые нетрадиционные или даже противозаконные действия, совершенные Страйком, Уордлом и Барклаем, вплоть до нескольких физических нападений, можно игнорировать.
Тем временем сенсационная информация Робертсона о лорде Оливере Бранфуте была опубликована в Sunday Telegraph ("чертовы адвокаты чуть не взяли у меня чертов образец кала", как журналист сообщил Страйку по телефону), и за предыдущие сорок восемь часов, казалось, в Соединенном Королевстве не было других новостей, даже включая тело, найденное под полом подвала Гриффитса. Дэнни де Леон заключил выгодную сделку с Sun на разоблачение; за женой и сыновьями Бранфута по улице ходили кричащие репортеры, пока один из молодых Бранфутов не попытался ударить оператора, промахнулся и заехал кулаком в челюсть женщине-журналистке; постоянный ведущий телевикторины, в которой Бранфут появлялся дюжину раз, выступил с заявлением, в котором выразил "шок и отвращение"; Сам Бранфут, который, по слухам, нанял самое дорогое PR-агентство в Лондоне, исчез из поля зрения общественности, хотя и сделал заявление, в котором ничего не подтвердил и не опроверг, зато излучал благородную обиду; Крейг Уитон, казалось, исчез с лица земли; а несколько молодых женщин, не ведавших, что их снимали на Блэк-Принс-Роуд, объединились, чтобы нанять не кого иного, как королевского адвоката Эндрю Хонболда.
Именно об этом фуроре Страйк думал, стоя под слабым апрельским солнцем, почтительно остановившись позади толпы, окружавшей могилу, в которую должны были быть опущены бренные останки Ниалла Скотта Сэмпла. На кладбище церкви Святого Мартина уже было немало могил САС, все с почти одинаковыми надгробиями из светлого камня, на которых был выгравирован значок полка – крылатый кинжал.
Обнаружение тела Сэмпла потрясло Страйка сильнее, чем он ожидал или в чем признался даже Робин. По сравнению с сенсацией, вызванной преступлениями Бранфута и обнаружением тела Йоланды под бетонным полом, самоубийство Сэмпла едва ли вызвало какой-либо резонанс в прессе. Невысказанное общее мнение, по-видимому, сводилось к тому, что его смерть была печальной, но вполне ожидаемой для солдата с повреждением мозга, и затем общественность переключилась на другие темы, предпочитая злорадствовать по поводу безвкусных, грязных выходок лорда Бранфута. Однако для Страйка в этом финале в мутной воде, с телом, лежащим невидимым и незамеченным, было что-то, что жестоко терзало нутро, нечто большее, чем просто горе. По крайней мере, отчасти он был здесь, а не в Италии с Робин, потому что видел комментарии под немногочисленными, разрозненными новостными сообщениями о смерти Сэмпла, которые его разозлили: символические выражения сожаления, за которыми следовали пространные тирады о внешней политике Великобритании и роли армии в колониальных и репрессивных операциях. Казалось, никто из них не задумывался, рисковали ли Сэмпл и ему подобные жизнью ради того, чтобы еще больше мирных жителей, возможно, даже их самих или их семей, не были сбиты кровожадным экстремистом при переходе моста.
Такие мысли отвлекали Страйка от слов викария, но не от пульсации в левом ухе. Ему потребовалась микрохирургическая операция, чтобы пришить ухо обратно, поскольку оно было почти полностью отрезано. Он смутно помнил, как кто-то говорил, что он может потерять его целиком, и чуть более отчетливо помнил, как смеялся, когда медсестра предложила ему сделать косметическую операцию, если он беспокоится о внешнем виде.
Это был не первый раз, когда Страйк появлялся на церковной службе раненым, но даже несмотря на это, он считал, что его повязка на ухе была неоправданно бросающейся в глаза. Синяки на лице (никто не успел его подхватить, когда он потерял сознание в гостиной Гриффитса, ударившись лицом об пол) тоже еще не сошли полностью, что усиливало впечатление человека, решившего поучаствовать в драке, прежде чем ехать на похороны.
Викарий завершил свою речь. Страйк был достаточно высоким, чтобы видеть, как опускают гроб, хотя между ним и могилой стояли три ряда людей. Джейд тихо рыдала в платок, рядом с ней стояли ее сестра-близнец и мать.
Наконец, похороны закончились. Страйк как раз собирался вернуться к машине, когда зазвонил телефон. Он надеялся, что это будет Робин, но это был Уордл. Поскольку Страйк знал, что Уордл поддерживает связь с Айверсон, рыжеволосой девушкой из группы по расследованию убийств, он ответил на звонок.
– Они нашли гантели "Вулвз", – без предисловий заявил Уордл. – И пару человеческих рук.
– Петтс Вуд?
– Да, вчера вечером. Они все еще ищут.
Эта новость накрыла Страйка огромной волной облегчения. Даже по дороге в Херефорд этим утром его терзали сомнения: удастся ли опознать Тайлера Пауэлла и доказать причастность Гриффитса к его смерти.
– Сапфир много рассказывает, – сказал Уордл. – Гриффитс подобрал ее в Лондоне, держал в грязной комнате с двумя другими несовершеннолетними девочками, к которым регулярно приходили Уэйд Кинг, Тодд и другие, а потом перевез ее на север, в Айронбридж, где те ублюдки, которых мы встретили, по очереди ее трахали.
– Черт возьми, – с отвращением сказал Страйк. – Слушай, а ты случайно не знаешь, заставлял ли ее Гриффитс выдавать себя за пару молодых женщин по телефону?
– Да, заставлял, – удивленно сказал Уордл. – Как ты…?
– Робин поняла. Ей звонили две девушки, предполагаемая внучатая племянница Дилис Пауэлл, и девушка по имени
