Танцоры в трауре - Марджери Аллингем

Он вразвалку зашагал по коридору, Кэмпион следовала за ним.

“Вот вы где”, - сказал он, распахивая дверь комнаты, расположенной непосредственно над маленькой музыкальной комнатой. “Покойная квартира мистера Бенджамина Конрада. Последнего джентльмена, в котором вы спали, унесло ветром в Буэнос-Айрес. ’Надеюсь, вам будет удобно”.

Кэмпион прошла по комнате, завешенной ситцем, и остановилась, глядя на широкий сад, затянутый дымкой в сумерках.

“Ну?” - спросил он через плечо. “Заметил что-нибудь ценное в этом бизнесе?”

“Нет. Я стараюсь держаться подальше от этого”. Лагг бросил кожаный чемодан на покрывало и начал выкладывать его содержимое. “Я полагаю, ты не подумала захватить мне пару рубашек?” - спросил он. “Я здесь совсем далеко от цивилизации, ты знаешь”.

“Нет, я этого не делал. Оставь эти вещи в покое. Возьми себя в руки. Ты не мог находиться в трансе. Ты, должно быть, что-то заметил. Что ты делал?”

“О чем меня просили — быть дворецким”. В голосе Лагга звучало самодовольное удовлетворение. “Вы предоставили меня леди в качестве дворецкого, и дворецким я стал. Это не мое направление, но я справился с этим, и в каком-то смысле мне это вполне понравилось. Прислуга у меня под каблуком, и в свободное время я делаю все возможное, чтобы развлечь ребенка, оо, мне нравится. Дайте мне год или два с этой девчонкой, и я что-нибудь придумаю о ней. У нее задатки первоклассной маленькой крутизны. Я очень строгий, вы знаете. Никаких ругательств. Ничего неподобающего леди. Она тоже дала мне несколько советов. Если есть что-то, чего я не знаю и не хочу унижаться, спрашивая прислугу, я говорю об этом ’скорой помощи", и, если она тоже не знает, она сообщает это медсестре. Это взаимно.

“О, у нас тут "объявление о полиции " — я вижу по твоему лицу, что это единственное, что тебя интересует. Насколько я знаю, в пабе дальше по дороге сейчас остановился сержант, но я не позволяю пачке пирожных беспокоить меня ”.

Казалось, он расценил последнее заявление как признак добродетели.

“Это было то, что ты мне сказал, не так ли?”

Кэмпион вздохнул. “Вполне”, - сказал он. “О, кстати, возможно, мне следовало упомянуть об этом; если во время вашего пребывания здесь произойдет пожар, вы будете действовать — временно, конечно — как пожарный. И если река в нижней части сада разольется и затопит нижний этаж, вам следует на короткий час или около того побыть лодочником, доставляя членов семьи в безопасное место, насколько это возможно ”.

Лагг на мгновение замолчал.

“Ты не совсем в себе, не так ли?” - сказал он наконец. “Что-нибудь случилось? Веселье есть веселье, но не нужно злиться. Знаете, это сумасшедший дом. Если бы я был инспектором, я бы арестовал их всех, хорошо кормил и уделял им внимание в течение месяца, и к концу срока ’ang the one ’oo все еще были бы крекерами ”.

Произнеся это изречение, он вернулся к чемодану.

“Поделом боссу за то, что он разрешил использовать мотоцикл в доме”, - заметил он через плечо. “Я вижу по газетам, что теперь они подозревают лампу. Я подумал, что должно быть что-то подобное, судя по тому, как они говорили о машине. Я запрещаю использовать газеты на кухне. Я говорю им, что у меня есть внутренний материал, и все, что они хотят знать, они должны взять у меня. Я бы хотел сделать что-нибудь подобное, иначе они бы все ушли, и я не хочу, чтобы на мне висела громкая ”работа заведения такого размера " и так далее ".

Он сделал паузу и резко взглянул в сторону двери как раз перед тем, как кто-то постучал.

“Входите, мистер Фарадей”, - позвал он и добавил, открывая дверь со всем достоинством более тренированного человека: “Я знаю, это были вы, сэр. ’Слышу, как вы дышите’. ’Вот и мистер Кэмпион — наконец-то”.

В комнату, мягко ступая, вошел подавленный и почти бледный дядя Уильям.

“Мой дорогой мальчик”, - сказал он с неподдельным волнением. “Мой дорогой мальчик”.

Лагг ощетинился, и в его маленьких и ярких черных глазах вспыхнула ревность.

“Вот это да, откормленный теленок”, - насмешливо пробормотал он.

Дядя Уильям, который был туговат на восприятие, не сразу понял намек и, казалось, подумал, что подразумевалось какое-то личное оскорбление. Он развернулся с суровостью парадного смотра.

“Я попрошу тебя контролировать свой язык, дружище. Убирайся. Я хочу поговорить с твоим хозяином”.

Толстяк у кровати уронил пакет с губкой, который он достал из чемодана, и стоял, уставившись на него, его огромное лицо потемнело от негодования.

“Убирайся прочь”, - настаивал дядя Уильям скорее энергично, чем внушительно.

Лагг посмотрел на Кэмпиона и, не получив ни намека на поощрение, тяжело двинулся к двери.

Когда дверь за ним действительно закрылась, а его не отозвали, он остановился и снова просунул голову внутрь.

“Если вы не обедали, сэр, то на буфете в столовой есть несколько холодных закусок”, - сказал он с огромным достоинством и, восстановив самоуважение и добившись последнего слова, удалился в свои владения под лестницей.

В спальне дядя Уильям нахмурился и бросил обеспокоенный взгляд за спину.

“Я не хочу задевать чувства парня, ” сказал он, “ но сейчас не время церемониться. Что за бизнес, Кэмпион! Какой ужасный бизнес! Ты, наверное, знаешь об этом больше меня, если говорить правду, но я наблюдал некоторые эффекты здесь, внизу. Мы живем в кошмаре, мой мальчик. Я не раз просыпался от дремоты с бьющимся сердцем. Об этом нельзя забыть ни на мгновение. Это висит над твоей головой день и ночь. День и ночь!”

Он немного сглотнул и вытер лицо одним из своих жестких белых носовых платков.

“Как раз в тот момент, когда мы думали, что худшее позади, прекратили кричать и стали потихоньку возвращаться к нормальной жизни, этот глупый маленький выскочка заезжает за своим велосипедом и уезжает на нем навстречу своей смерти. Когда я впервые услышал об этом воскресным вечером, признаюсь, у меня не было разбито сердце — за исключением других бедняг, конечно. Конрад всегда казался мне сорняком, и меня не расстроило известие, что он отправился на Великую Мусоросжигательную фабрику. Но вчера, когда приехала лондонская полиция с местным жителем и начала допрашивать нас по поводу велосипеда, до меня в ошеломляющей вспышке дошло, что мы