Лунатик - Ларс Кеплер

— С этого момента я стану лучше, — пообещал Бернард.

— Это ты говорил или лангустины? — попыталась пошутить она.

— Я серьёзно. Я правда постараюсь.

— Ты уже хороший человек, — сказала она, не отрывая от него взгляда.

Агнета опустила глаза и поняла, что совершила большую ошибку, когда ровно в полночь в канун Нового года сказала Хьюго, что хочет его усыновить. Бернард был в восторге, обнял её, а лицо Хьюго посуровело. Он развернулся и убежал к себе, не сказав ни слова.

В глубине души она знает, что сделала это скорее из собственного тщеславия, чем из чего‑то ещё, — из желания стать лучшей матерью, чем Клэр.

Агнета не понимает, как могла быть такой глупой.

Она подозревает, что одна из причин её необдуманных слов в новогоднюю ночь была в том, что её собственная приёмная мать подарила ей так много любви и утешения. Родная мать умерла от рака груди в трущобах недалеко от Дакара, в Сенегале, когда Агнете было всего три года.

— Бернард… То, что я сказала - пожить у мамы, сейчас кажется мне немного поспешным, с учётом всего этого безумия с Хьюго, — сказала она со вздохом. — Это не только твоя вина, я тоже наделала массу ошибок…

— Значит, ты останешься?

— Нам нужно держаться вместе и быть рядом друг с другом. Это единственное, что сейчас имеет значение.

— Спасибо, это огромное облегчение, — сказал он, и глаза его наполнились слезами.

После основного блюда — хрустящей капусты, жареной оленины с кремом из сельдерея — и быстрого бокала граппы они вернулись в номер.

***

Агнета налила себе ещё кофе, взяла датскую слойку и вернулась в постель.

Кончик её языка только коснулся ванильного крема, когда позвонил Бернард.

— Доброе утро, — сказал он. — Я тебя разбудил?

— Нет, я тут как раз завтракаю. Что там с Хьюго?

— Всё это кажется таким чёртовым бюрократическим. Я говорил с его адвокатом, или как там это называется. У него сегодня днём встреча с прокурором — сказал ей Бернард. — Я понимаю, что к этому нужно отнестись серьёзно, но запихнуть подростка в камеру? Это просто неправильно… если только нет очень веской причины.

— Ты будешь на этой встрече? — спросила она.

— Посмотрим. Я сказал, что хотел бы быть, но, честно говоря, не знаю. Я только и хочу, что отвезти Хьюго домой, посадить его в горячую ванну и приготовить ему сочный стейк по Солсбери.

— Как идет обыск?

— Они только что закончили… В основном сосредоточились на его комнате, забрали все его гаджеты и, кажется, проявили особый интерес к твоему ящику с нижним бельём. Но мою маленькую баночку так и не тронули.

— Боже, мне это даже в голову не пришло… Повезло, что ты белый.

— Бледный, чёрствый и мужественный.

На столе у Бернарда стоит стеклянная банка с надписью «Культура Дагенс-Нюхетер», доверху набитая каннабисом. Время от времени, после долгого рабочего дня, он любит скрутить косяк и выкурить его с Агнетой на веранде с видом на озеро.

Глава 7.

Уже несколько часов как стемнело, когда Агнета свернула на крутую подъездную дорожку и припарковалась на заснеженной площадке перед домом. Она вышла из машины и подключила зарядный кабель.

Она почувствовала неладное сразу, как только открыла дверь. Портфель Бернарда лежал на кафельном полу, а коридор был завален листами бумаги со следами обуви. Его зимнее пальто лежало кучей у буфета, а коричневые ботинки были брошены прямо у кухни.

Агнета повесила пальто, поставила ботинки на коврик у двери, собрала бумаги и подняла портфель.

Она нашла Бернарда у кухонной раковины. Он пил воду. Из крана била струя, он снова и снова наливал себе полный стакан и осушал его залпом.

— Бернард?

Он вздрогнул и обернулся к ней, глядя с каким‑то странным выражением, словно не сразу понял, кто она.

— Ты в порядке? — спрашивает она, ставя его портфель на стойку.

— Его заключают под стражу со всеми ограничениями, — бормочет он.

— Но ты же сказал…

— Знаю. Я пытаюсь понять, какие у меня права, как всё устроено…

— Тебе нужно поговорить с адвокатом.

— Да. Он звонил.

Бернард замолкает и снова подносит стакан ко рту. Рука так дрожит, что вода стекает по подбородку.

— Я знаю, ты, должно быть, в ярости, — говорит Агнета, гладя его по спине. — Но нам нужно выяснить, что это значит… что мы можем сделать, чтобы вернуть Хьюго домой, и что нужно делать, если дело дойдёт до суда.

— Знаю, знаю, просто… Всё это так чертовски неправильно, вот что я… чувствую… Я не знаю, как он там, всё ли с ним в порядке, хорошо ли они к нему относятся.

— Сделай глубокий вдох, Бернард, — тихо говорит она. — Ты сам себе устроишь паническую атаку.

Он оборачивается и смотрит на неё в отчаянии.

— Мне нельзя его видеть, — говорит он, и глаза наполняются слезами.

— Но у тебя же есть право видеться с собственным сыном?

— Нельзя, пока он под строгим контролем. Никаких посещений, никаких телефонных звонков. Единственный, кого к нему допускают, — адвокат. — закричал он.

— Возможно, я не до конца понимаю, но я слышу, что ты говоришь.

— Это безумие, — стонет Бернард, прикрывая рот рукой.

Агнета с трудом сглатывает и сдерживает слёзы. Она не позволяет себе расплакаться.

— Давай сядем, — шепчет она спустя мгновение.

— Что? — бормочет он, слишком погружённый в свои мысли, чтобы уловить её слова.

— Пойдём со мной.

— Прости, просто…

Он идёт за ней к кухонному столу. Она отодвигает два стула.

Они садятся.

— Я правда думала, что они всё сразу прояснят, — говорит она. — Что это просто большое недоразумение.

— Знаю, но это, похоже, не так. Прокурор, судя по всему, искренне верит, что он убийца, — говорит Бернард.

— А ты что думаешь? — Агнета кладёт руку на его руку.

— О чём?

— О фургоне.

— Ты думаешь, Хьюго кого‑то убил? — отвечает он и пытается сдержать волнение.

— Я не это имела в виду, но…

— Нам показали фотографии с места преступления во время слушания по поводу заключения под стражу… То, что там произошло, было совершенно ужасно…

— Бернард, ты же знаешь, что