Убийство в университете - Фейт Мартин

И будто мало того, имелось еще и какое-то количество независимых колледжей вроде Университета Брукса, где училась сама Хиллари, и колледжи вроде Святого Ансельма.

При упоминании малых сих от образования снобы имели привычку фыркать и демонстративно отводить взгляд. Однако на самом деле учебные заведения эти были чрезвычайно разными, от таких уважаемых центров академической мысли, как колледж Раскин, до насквозь коммерческих шарашек, в открытую торговавших дипломами и существовавших для того лишь, чтобы богатым родителям было куда пристроить своих ленивых деток и потом, заплатив бешеные деньги, с полным правом утверждать, что их сынок или дочурка получили образование не где-нибудь, а в Оксфорде.

Хиллари помнилось, что колледж Святого Ансельма находился где-то посередине этого минного поля. Кажется — нет, она была почти уверена, — в нем обучались преимущественно иностранцы. Учили там вроде бы языкам, если она ничего не путала. Плюс полная программа «изысканных наук» — дикция, манеры, живопись, музыка и все прочее, что по-прежнему пристало приличной молодой девице, даром что на дворе стояло уже третье тысячелетие.

Еще покопавшись в памяти, Хиллари припомнила, что вроде бы читала, будто нынешний глава колледжа всю жизнь работал в нефтяной промышленности, а сегодняшнюю свою должность получил во имя объединения «деловых интересов», то есть служил мостиком между умненькими студентами и корпорациями, нуждавшимися в управленцах совершенно определенного толка.

Обычное дело, чему тут удивляться.

Конечно, в настоящих оксфордских колледжах и слыхом не слыхивали о такой мелкой сошке. Это, безусловно, несколько снижало статус колледжа Святого Ансельма. А тут еще и труп вдобавок, и — кошмар из кошмаров — полицейское расследование. Богатые папа с мамой в Сингапуре будут недовольны.

Хиллари тяжело вздохнула.

Она уже понимала, что действовать придется крайне деликатно и изворотливо, дабы не наступить на какие-нибудь чувствительные мозоли.

Автомобиль полз к городу грезящих шпилей, а Хиллари молилась про себя, чтобы смерть произошла от естественных причин. Или пусть будет самоубийство, на худой конец. Тогда все будет просто и понятно, и никто не станет строчить суперинтенданту Маркусу Донливи возмущенных писем с жалобами на неотесанных полицейских инспекторов. Потому что Донливи таких писем очень не любит.

* * *

Едва взглянув на труп Евы Жерэнт, девятнадцати лет, из Лилля, Франция, Хиллари поняла, что всем надеждам на простое дело можно сказать «прощай».

Почему — она и сама не смогла бы сформулировать.

Колледж Святого Ансельма занимал несколько густо поросших лесами и травами акров, втиснувшихся между широкой Вудсток-роуд и Банбери-роуд в северной части Оксфорда. Сразу рядом с ним начинались освященные веками земли колледжа Святой Хильды (истинно оксфордский колледж, не то что некоторые!).

Было здесь и поле для спортивных игр, и декоративный пруд, и ухоженные сады, и массивное здание серого камня, в котором, собственно, и размещалась главная часть колледжа.

Хиллари показалось, что она попала в роман Ивлина Во.

Они припарковались на задах, у невысокого и длинного нового здания, где располагались кабинеты преподавателей и администрация. Их встретила секретарь колледжа, миссис Менкотт, плотная женщина средних лет, тут же вручившая приехавшим проспект колледжа — с картой под обложкой, что было особенно ценно, — и в кратких, явно отрепетированных выражениях ознакомившая их с ситуацией.

Ева Жерэнт сначала была принята на годичный курс совершенствования английского языка, узнали полицейские, к учебе приступила в прошлом Михайловом семестре[1], жила в главном здании. (Здание это, несомненно, когда-то принадлежало некоему весьма состоятельному оксфордскому семейству, однако давно уже превратилось в студенческое общежитие.)

Итак, Ева пользовалась всеобщей любовью, стабильно получала хорошие оценки и была найдена мертвой в своей комнате примерно в 8:30 утра одной из подруг.

Рассказывая об этом, секретарь вывела их с усыпанной гравием парковки на лужайку перед массивным каменным зданием. Здесь был мощеный дворик с настоящими каменными балюстрадами и изящной расширяющейся книзу лестницей, которая вела на поле для игры в крокет.

Невозможно было отделаться от впечатления, что здесь должны обитать величественные павлины и скромные садовники в рабочих комбинезонах, но никак не закутавшиеся по уши студенты, которые сновали туда-сюда.

На другом краю лужайки располагалось здание красного кирпича — скорее всего, бывшая конюшня, догадалась Хиллари, ныне исполняющая роль главного учебного здания. Имелось и несколько зданий поменьше, сплошь причудливой архитектуры, украшенных крупными надписями: «Музыкальная комната», «Теплица / Ботаническая лаборатория» или, куда уж проще, «Студия».

А летом здесь, должно быть, еще красивее, подумала Хиллари: цветут розы, сиротливые голые прутики вистерии на грубом камне выбрасывают бледно-лиловые цветы, а в декоративном прудике плавают залетные утки.

Но даже под толстым слоем инея, окутанное последними прядями ночного тумана, здание это казалось призрачным и совершенным.

Секретарь провела их в обширный главный зал и свернула к длинной деревянной лестнице. Лестница была обильно покрыта резьбой — даже, пожалуй, немного чересчур обильно. Владелец этого места и хозяин колледжа, кем бы он ни был, явно стремился сберечь все, чем только могло похвалиться здание.

Джанин огляделась, чуть иронически скривив губы. Ее образование закончилось на школьной скамье. Томми, тоже чужак под сводами этого святилища науки, смотрел вокруг с нескрываемым удовольствием. Писанные маслом картины на стенах принадлежали кисти второразрядных художников девятнадцатого века, но выглядели солидно, как ни крути. Потом его внимание привлекла свисавшая с потолка пышная нечищеная люстра, по всей видимости, никогда не использовавшаяся по назначению.

Томми стало не по себе.

Слишком уж это отличалось от привычных пьяных драк, поножовщины в местном пабе да аварий на дорогах.

Он был рад, очень рад тому, что дело поручили Хиллари. Уж она-то и ухом не поведет от эдакой пышности. Томми покосился на начальницу. Она была прекрасна — как всегда прекрасна в его восторженных глазах.

Да, ее синяя юбка слегка отсырела, а над правым коленом красовалось какое-то пятно, однако темно-каштановые волосы сияли в свете солнца, проникавшего сквозь грязноватые окна, а фигура, идеальные «песочные часы», была из тех, что снятся мужчинам по ночам.

Томми Линчу, по крайней мере, она действительно снилась.

Они молча проследовали за секретарем на третий этаж. Здесь картин уже не было, а стены были выкрашены в жизнерадостный и непорочный белый цвет. Ковры под ногами уже не щеголяли восточными узорами, но были мягкими и явно недавно из химчистки.

Нетрудно было догадаться, что в старину третий этаж был вотчиной слуг, однако хозяева колледжа сделали все, чтобы студенты чувствовали