Светотени - Сергей Васильевич Гук
Он остановил машину напротив дома, где Адатто снимал квартиру под кабинет, когда уже стемнело. К его удивлению, дверь в подъезд была открыта, вероятно, по чьей-то небрежности. Он поднялся на лифте и увидел нужную ему табличку на дубовой двери.
Мариссель нажал кнопку звонка. Он подождал достаточно долго, но никто не откликнулся. Мариссель решил постучать, но от его прикосновения дверь распахнулась.
Он инстинктивно отпрянул назад. Прихожая была темна.
— Господин Адатто! Есть здесь кто-нибудь?
Мариссель колебался. В квартире царила абсолютная тишина. Вдруг он услышал, как снизу поднимается лифт. Мариссель шагнул вперед и закрыл за собой дверь. Сразу стало темно. Он выждал минуту, чтобы привыкли глаза, и двинулся налево, туда, где была полоска света. Он прошел до конца коридора и оказался в медицинском кабинете. В стеклянных шкафчиках лежали хирургические инструменты и коробочки с лекарствами. На письменном столе горела настольная лампа.
Он услышал, как открылась входная дверь, и хотел выйти, чтобы объясниться с хозяевами, но что-то его остановило. Шаги вошедшего были тихими, почти неслышными, и свет в коридоре не зажегся. Мариссель отошел к окну и выключил настольную лампу.
Доллингер и Венер сидели друг напротив друга, но старались не встречаться глазами. Оба были в плохом настроении.
— Я не знаю, что делать с бриллиантами, — упрямо повторял Венер. — Здесь, в Швейцарии, приличные люди отказываются иметь с ними дело, хотя кое-какие договоренности у нас были, а с аферистами связываться себе дороже. Бриллианты-то, по существу, ворованные. Кто же захочет рисковать? Я вообще не думал, что ты способен участвовать в такой акции.
Доллингера передернуло.
— А я, если хочешь знать, ни в чем и не участвовал. Ясно? — В его глазах было столько злобы, что Венеру на секунду стало не по себе.
— Ладно тебе, Хайнер, какие счеты между старыми друзьями, — сказал он примирительно. — Но я точно знаю, я наводил справки у сведущих людей. Никто у нас не возьмет бриллиантов почти на десять миллионов долларов. А торговать по штучке — занятие до конца жизни. И все равно полиция что-то учует. Ты же знаешь эту страну! Каждый готов оказать услугу человеку в форме.
— И что же ты предлагаешь?
— Нужно везти камушки в Азию и там продавать, — убежденно сказал Венер.
— Легко сказать! Как их вывезти, кому продать, каким образом вернуть деньги в Швейцарию — представляешь, сколько задачек нужно решить?
Венер стоял на своем.
— Это единственная возможность. Причем я тянуть бы не стал: цены неустойчивые, можем потерять процентов десять.
Доллингер замолчал.
— Поедем в Индию, в Гонконг или на Тайвань, — предложил Венер. — Там, уверен, мы найдем хорошего покупателя.
— Мы?
Венер широко заулыбался.
— Меня одного с камушками ты не пошлешь. А мне тебя отпускать одного не хочется. Поездка-то опасная.
Доллингер с интересом посмотрел на Венера.
— А как ты думаешь вывезти бриллианты?
— В коробках с медикаментами, которые «Доллингер-Женева» посылает несчастным больным индийцам. Лучше всего на самолете Красного Креста, — заметил Венер. — Их вообще никто не досматривает.
— Думаешь, это просто?
— А наш бывший друг Мариссель не поможет?
— Если он что-то почует, первым побежит в полицию.
— Такой приличный был парень, — осуждающе покачал головой Венер. — Ты сделал ему прекрасное предложение. Почему, спрашивается, он отказался? Может, из зависти, а? Не в силах тебе простить, что ты стал видным человеком, а он остался простым врачом?
— Бог с ним, с Марисселем, — Доллингер сделал вид, что эта тема его не интересует. — Да, пожалуй, отправить груз с медикаментами в Индию — это неплохая идея.
— Ладно, — кивнул Венер. — Ты еще подумай, может, что-то получше тебе в голову придет. А я поеду домой спать. Завтра рано утром придет Мишель.
— Как он? — вяло поинтересовался Доллингер.
— Работает, хотя и жалуется на скуку. Все спрашивает, когда долю получит. Хочет куда-нибудь поехать развлечься.
Венер скрылся за дверью, оставив Доллингера одного.
В последние недели, судя по подсчетам экономического отдела, сумма продаж увеличилась. Много заказов на препараты доктора Меккеля. Если до конца года конъюнктура продержится, «Доллингер-Женева» сведет баланс без красных цифр. Да, кстати, он должен кое-что объяснить Меккелю. Гишарно просил сделать ему внушение.
Он позвонил Меккелю. Трубку взяла жена. Он представился и услышал, как она бросилась звать мужа.
— Мне очень неудобно, доктор, что я беспокою вас дома, но, поверьте, не в моих интересах отрывать вас днем от работы, — Доллингер сам засмеялся своей шутке. — Я посмотрел вчера ваше интервью и рад, что не только мы здесь, в концерне, но и широкая публика получила возможность оценить вас по заслугам.
— Спасибо, господин Доллингер, я искренне…
— Но позвольте на правах старого друга дать вам один совет. Даже в полемическом задоре щадите достойных людей. Я имею в виду господина Гишарно. Он принадлежит к числу тех швейцарцев, которые все свои силы отдают процветанию родной страны.
— Поверьте, господин Доллингер, я никоим образом…
— Гишарно настолько скромен, что никогда не говорил вам о том, что партию обезьян, которые в прошлом году понадобились вашей лаборатории, доставила его страховая компания. «Доллингер-Женева» в тот момент не располагал такими возможностями, а заставлять вас ждать…
— Господин Доллингер, я не подозревал…
— Мы с вами, доктор, люди, чей труд требует тишины и спокойствия. Мне несколько раз пришлось встречаться с журналистами в последние недели, и я устал от них. Я больше не хочу участвовать в их играх. Наше с вами дело — работа.
Доллингер был удовлетворен беседой. Настоящей и трудноразрешимой проблемой было растущее давление на компании, занимающиеся переливанием крови. Та, что фактически принадлежала Доллингеру, прежде давала огромный доход, теперь она грозила стать убыточной. Двойное финансовое бремя ему не выдержать, поэтому он хотел поскорее превратить бриллианты в живые деньги.
Владельцы компаний пока сопротивлялись, утверждая, что шанс заразиться СПИДом один на миллион, а в Швейцарии переливание крови делают всего нескольким сотням тысяч человек в год, следовательно, вряд ли кто-нибудь из них станет жертвой болезни таким образом. Им возражали: число доноров с выраженными признаками болезни действительно невелико, значительно больше тех, кто выглядит абсолютно здоровым, но уже инфицирован и представляет опасность. Таким образом, шанс заразиться повышается до одного на десять тысяч. Более того, для каких-то людей из группы риска сдать кровь значило убедить себя в собственном здоровье, поддержать себя психологически.
