Лес Самоубийц - Джереми Бейтс

Сенсация быстро разнеслась по всем федеральным новостям. Столкнувшись с угрозой международного скандала, следователи (или политики, дергающие их за нитки) решили сохранить лицо и выпустили нас из страны. Мел, Нина и я улетели первыми же рейсами в Лос-Анджелес, Тель-Авив и Нью-Йорк соответственно. Проведя пару недель на семейной ферме (где я постепенно приходил в себя), я сел на междугородний автобус и прикатил через Сан-Франциско в Сент-Хелину, где меня встретила Мел.

Домик ее матери расположился в паре километров от города на пяти акрах холмистых угодий. Мне понравились спокойная обстановка и тишина, царившие здесь. Я провел несколько солнечных деньков, поглощенный стрижкой газона, мелким ремонтом крыши и забора и прочей милой ерундой. Правда, как и следовало ожидать, я быстро заболел «каютной лихорадкой», как это называют моряки. Симптомы в виде раздражения и головных болей усиливались тем, что я не имел заработка. К новому учебному году местная школа начала разыскивать учителей, но наши с Мел резюме нам вернули через неделю без объяснения причин, хотя объявления в газетах печатались еще добрых два месяца.

Не могу сказать, что меня это сильно удивило. По возвращении в Штаты все СМИ окрестили нас героями, а телеканалы атаковали приглашениями на прямые эфиры и интервью, от которых мы раз за разом отказывались. Все-таки мы были не из той когорты героев, которые, скажем, спасли ребенка из горящего здания. Мы были героями, которые творили страшные вещи ради выживания.

Другими словами, мы не были теми людьми, которым родители (особенно в маленьких городках, где все тесно связаны друг с другом) доверили бы своего ребенка. Например, когда мы оказывались в супермаркете или кинотеатре, можно было подумать, что мы страдаем проказой — так от нас шарахались некоторые особо впечатлительные соседи.

Я начал донимать Мел разговорами о переезде в Лос-Анджелес или куда-нибудь еще. Я считал, что в большом городе легче остаться неузнанным, найти работу и обустроить жизнь. Но мои надежды разрушились, когда с матерью Мел случилось несчастье. Она чистила бассейн и случайно распылила химический обеззараживатель возле старой мазутной печки, вынесенной из гостевого домика. Смесь вспыхнула. Женщина получила ожоги третьей степени и оказалась прикована к постели.

Удивительные стойкость и самообладание, которые выказывала Мел после всего, произошедшего в Лесу Самоубийц, мгновенно покинули ее. Случившееся будто стало последней каплей, соломинкой, переломившей хребет верблюду.

Она впала в глубокую депрессию и перестала чем-либо заниматься, лишь спала, прибирала в доме и сидела с матерью. Даже нежданная беременность не вывела ее из этого продолжительного пике. Мы с Джоном Скоттом уговаривали ее почаще выбираться из дома, видеться с друзьями, не отказываться от помощи, но Мел игнорировала все наши попытки.

Да, заговорив о Джоне Скотте, должен сказать, что мы виделись регулярно и крепко сдружились после всех событий. Когда его выписали из больницы в Токио, он перевелся из Окинавы в Форт-Брэгг в родной Северной Каролине. Он получил звание сержанта и начал встречаться с симпатичной официанткой из сетевого ресторана. Он по-прежнему убеждал меня, что я должен поторопиться с предложением руки и сердца Мел. Я был морально готов к этому, но… как только найду работу и наскребу денег хотя бы на кольцо.

Как обстояли дела с остальными? Нил оправился от отравления и остался в Японии, где местные сделали из него практически икону. Его героическая физиономия пестрела в журналах, он рекламировал сеть кофеен вместе со стареющим Томи Ли Джонсом. Нина жила с родителями и училась на модельера. В последнем письме она спросила меня, как дела у «моей девушки», и пообещала когда-нибудь приехать в США. Я ответил, что она может в любой момент заглянуть в гости в Калифорнию, хотя и сомневался, что она когда-нибудь решится на это. Что, в общем, и к лучшему.

В дверь постучали.

Я обернулся. На пороге стояла Мел в тренировочных штанах и огромной футболке, которой она маскировала изрядно выросший живот.

— Привет! — улыбнулся я. — Что делаешь?

— Да ничего особенного. — Она грустно улыбнулась в ответ.

— Хочешь телек посмотреть?

— А что идет?

— Фильм «Нэшнл джиогрэфик» про гепардов.

— Не, спасибо. Пойду посуду помою. — Она замолчала. — Знаешь, он… он пинается.

Я вскочил на ноги.

— Серьезно?

— Ага. Недавно почувствовала.

Я подошел и положил руки ей на живот. Как странно, подумал я, с тех пор как Мел забеременела, я начал замечать, как быстро меняются приоритеты в жизни. Год назад я даже слышать не хотел о ребенке. Теперь мысль о том, что у нас ожидается пополнение семейства, наполняла меня радостью.

— Ты смотрел еще вакансии?

Я покачал головой.

— Есть местечко в баре в Оаквилле. Но они сказали, что мне нужна лицензия на разлив алкоголя.

— А почему ты не пройдешь курсы?

— Надо бы. Но я хочу для начала дождаться ответа от строительной фирмы в Разерфорде.

— Итан, у нас заканчиваются деньги. И ребенок на подходе.

— Я знаю, Мел, — мягко ответил я. — Я знаю. Я ищу каждый день. И скоро найду что-нибудь. Но выбор тут очень невелик.

— Черт! — встрепенулась она. — Я забыла приготовить маме ее таблетки. Она же скоро проснется.

Я проводил ее взглядом, а потом вернулся в кресло, чтобы досмотреть передачу.

Только я углубился в происходящее на экране, как Мел закричала.

Я опрометью бросился на крик, в спальню ее матери. Переступив порог, я застыл, будто врезавшись в невидимую стену. Мне показалось, что я попал во временную петлю. Мать Мелинды висела на старом крюке для люстры, ее шею стягивал оранжевый удлинитель. Голова завалилась набок, пижамные штаны были мокрыми, а шея — пурпурного цвета.

— Боже мой… — только и смог я выдохнуть.

Попытки успокоить Мел ни к чему не привели, и я спустился вниз, к телефону.

Разговаривая с диспетчером, я словно со стороны слышал свой голос: я говорил, что не знаю, почему мама Мелинды повесилась. Это, конечно, было неправдой. Если твоего возлюбленного убивает бывший муж… Если твоя дочь оказывается изгоем в родном городе… Если твое лицо до неузнаваемости изуродовано шрамами… Конечно, я знал, почему она покончила с собой. Тем не менее я не испытывал ни жалости, ни сочувствия. Лишь нарастающую злость.

Почему старая дура выбрала именно этот способ, прекрасно зная, через что прошла ее дочь?!

Я повесил трубку и вернулся в комнату. Мел больше не кричала, она сидела на краешке кровати, спокойно держа руки на коленях. В руках у нее был черный револьвер. Ее матушка приобрела его после того, как бывший