Джастин Кейс - Мег Розофф

Когда он вернулся, она уже крепко спала. Сначала он из вежливости тихо постучал. Потом нажал на звонок.

Наконец она открыла ему дверь. На ней был короткий шелковый халат, и, хотя она только вылезла из кровати, ее волосы не растрепались и так же блестели. Ему хотелось до них дотронуться. В ней было что-то царственное, что-то от японской принцессы.

Она зевнула.

— Заходи, Джастин.

— Я не могу его найти.

— Это я и так поняла. Ты насквозь мокрый. Ел сегодня что-нибудь?

Джастин покачал головой и взглянул на часы. Четыре сорок одна. Неудивительно, что так темно.

Она принесла ему полотенце.

— Я пойду оденусь. Кафе открывается в пять.

Агнес вела его по улице. Было холодно, пальто отсырело. Они вошли в кафе, она поздоровалась с дежурившей официанткой. Заведение было набито тусовщиками, возвращавшимися домой из клубов; пахло сосисками с бобами, жиром и потом. Окна помутнели от пара. Они втиснулись за загородку в углу, и Агнес заказала чай и полный английский завтрак на двоих. Она повесила его пальто на крючок и протянула ему свой шарф, которым он обернул шею и плечи, радуясь теплу.

— Не буду спрашивать, как ты, — сказала она. — Сама вижу.

Он пил чай маленькими глотками, обхватив чашку обеими руками и подставив лицо пару.

— Ты ни с кем сегодня не говорил?

— Только с тобой.

— Звонил родителям? А что со школой? Ты хоть кому-нибудь сказал?

Он покачал головой.

Принесли завтрак. Он возил бобы ножом по тарелке.

— Может, тебе нужен доктор?

— Судьба пытается меня убить. Я потерял пса. Что мне скажет доктор? «Вы не больны, вы чокнулись на всю катушку»? Меня либо упекут в психбольницу, либо велят взять себя в руки, и никто все равно не поверит правде.

— А в чем именно правда?

Он ничего не сказал.

— Джастин? — Агнес вздохнула, взяла его за руку и заговорила как можно ласковее: — Это и впрямь ужасно. Я до сих пор не могу забыть это море крови, кричащих людей — все, что мы там видели. От громких звуков подпрыгиваю до потолка. Боюсь находиться в толпе. Но я не чувствую себя виноватой. Просто мы там оказались случайно, как и тысяча других людей.

— Это твоя правда. Моя правда другая. — Он отдернул руку и тут же пожалел об этом. — Ты хотя бы была там, Агнес. Ты видела, что произошло, что я это все не выдумал. Самолет упал ровно на то самое место, где я стоял всего три минуты назад. Я же это не выдумал, правда? — В его голосе звучала мольба.

— Нет, не выдумал. Только я смотрю на это как… — Она помолчала. — Как на чудовищное совпадение.

Джастин в отчаянии вглядывался в ее лицо и никак не мог подобрать слова, которые позволили бы им обоим посмотреть на все пережитое одинаково.

— Может, вообще не важно, кто как на что смотрит.

— О, Джастин. — Она взглянула на него с грустью. — Как ты не понимаешь? Это как раз самое важное.

Она попросила счет, оплатила его, и они вместе пошли домой в предрассветных сумерках. Агнес остановилась у порога, чтобы снять обувь. Когда она вошла в квартиру, он лежал, свернувшись на ее кровати, и спал.

Она накрыла его одеялом.

Несколько часов спустя Джастин пошевелился. Поморгав, он открыл глаза и увидел, что Агнес сидит рядом.

Она ласково посмотрела на него:

— Привет.

Ее голос отозвался в нем тысячью вольт электричества и сплющил его в одно сплошное желание.

— Тебе хоть немного лучше?

Он не мог думать и ничего не мог с собой поделать. Придвинувшись, он поцеловал ее, поцеловал так беззастенчиво и с такой невинной решимостью, что она плюнула на все, что подсказывал здравый смысл, и поцеловала его в ответ.

Так вот и кончится мир…[8]

Великодушие, облегчение — вот что она испытывала. И возбуждение от силы его желания. Ему так лучше, врала она самой себе.

Он не расстегнул ее лифчик, просто просунул руки к теплу ее кожи, прижимая губы к ее лицу и шее, так что к тому времени, как она одумалась, вспомнив, что это Джастин, чокнутый Джастин, танцующий на кончике иглы, как обезумевший ангел, к тому времени было уже поздно, и уже не важно было, кто он.

Так вот и кончится мир…

Раздался еще один взрыв, на этот раз в его голове. Затем, впервые после крушения, он успокоился. Любовь переполнила его тело и залила комнату.

«Какой он сейчас хороший», — подумала Агнес.

Вместо того чтобы заснуть, он смотрел и смотрел на нее, как будто до скончания века больше ни в чем не нуждался.

Лестно, когда на тебя так смотрят.

А потом он уткнулся лицом ей в подмышку, и заплакал, и говорил ей, какая она прекрасная, добрая, великодушная, какая мудрая. Он припал к ней, а кислород в комнате редел от слишком частых вдохов и излияний любви. Ей хотелось встать, убежать, избавиться от его неодолимой нужды, от мысли, что она сделала что-то, о чем пожалеет.

Так вот и кончится мир…

Но в порыве сострадания она осталась, пока он снова не заснул. Тогда она выскользнула из постели, приняла душ, оставила ему записку, со смешанным чувством вины и облегчения закрыла за собой дверь и вышла на улицу.

Только не взрывом, а вздрогом.

31

Агнес позвонила его родителям. Она обещала не говорить им, что он был в аэропорту, но, по ее мнению, он нуждался в помощи. Или, вернее, она нуждалась. Она надеялась, что они приедут за ним или хотя бы предложат решение проблемы, которая не вполне ее касалась.

Однако его мать только поблагодарила Агнес за то, что она позволила Джастину остаться у нее:

— Спасибо вам большое за то, что приютили его. Мы просто не знаем, как быть. До поездки в Уэльс он слонялся по дому как призрак.

Агнес вытаращила глаза на телефон.

— Мы с его отцом все надеемся, что он это перерастет.

Агнес затрясла головой, не веря своим ушам. Перерастет? Но как? Перерастет самого себя?

— По-моему, вам надо приехать увидеться с ним.

— Хорошо, — сказала его мать.

— Завтра.

Агнес повесила трубку. «Есть люди, которым просто нельзя становиться родителями, — подумала она. — Как мне теперь».

Мать Джастина приехала с Чарли, когда Агнес собиралась уходить. Они столкнулись в дверях.

— Извините, я убегаю, — сказала Агнес. — Джастин еще спит. Он снова бродил допоздна, искал своего пса. — Агнес внимательно изучала женщину, пока та возилась с перчатками.

«Его пес пропал?» — подумал Чарли.

— Мне пора,