Джастин Кейс - Мег Розофф

Он не касался сына, это она заметила. Мать Джастина держала его за руку, извинялась шепотом, что-то обещала, призывая его отреагировать на ее присутствие, на его собственное присутствие. Пожалуйста, Дэвид. Агнес видела, как шевелятся ее губы. Пожалуйста, очнись.

Чем больше она за ним наблюдала, тем больше убеждалась в правоте медсестры. Ему проще там, где он сейчас. Бедный Джастин. Не может понять простую мысль, что эти люди и есть его судьба. Все они: Питер, Доротея и Анна, его родители и брат, доктора и медсестры. Даже Тренер и команда, учителя и одноклассники. От них не убежать, точно так же, как и от себя. Разве что он решит не просыпаться. Тогда уж судьба посмеется последней.

— Джастин? — Она прислонилась к самому стеклу и прошептала: — Не облажайся.

Она в тебя даже не влюблена, сама говорила.

Заткнись.

Но ведь это правда, скажешь, нет? Она очень ясно выразилась.

За-мол-чи.

Сам-то как думаешь, сколько времени им понадобится, чтобы оклематься, когда ты умрешь?

В каком смысле «когда»?

Прошу прощения?

Что значит «когда ты умрешь»?

Ты, разумеется, понимаешь, что это только вопрос времени? Тебе почти конец, Джастин Кейс.

При звуке этого спокойного голоса, с такой уверенностью говорящего о его смерти, Джастин внезапно почувствовал омерзение. Его глаза дрогнули и открылись, но отец заснул, а Агнес отвернулась от окна.

Он снова их закрыл.

55

Решено было перевести его в Лондон.

Так постановило руководство лутонской больницы: никому неохота остаться с таким подарочком на руках, когда песенка пациента спета. Ни одна больница не хочет фигурировать в передовице, гласящей, что подросток умер от менингита на ее койке.

К тому же они не знали, что с ним делать, пока он жив.

Обнаруженный у Джастина тип инфекции определили и излечили; теперь к нему пускали посетителей. По всем медицинским показателям он должен был проснуться много часов, если не дней назад. Мозговая деятельность была в норме. Врачи спорили о его заболевании на консилиумах. Возможно, они что-то упустили, но череда анализов ничего не показала. Было разумнее отправить его в Лондон и дать столичным врачам решить эту загадку. Пусть умрет на их территории.

Как будто со дна глубокого темного колодца Джастин чувствовал, как его подняли и перенесли в «скорую». Ему понравилось плавное покачивание машины, медленное движение по шоссе. Когда подъехали к Лондону, он ощутил, как бурлящий жизнью город принял его в свои объятия. Его радостный гул обрушился на «скорую» как ураган.

Больница звучала иначе: приглушенные голоса, стук каталок, звон колокольчиков — все эти звуки сливались в спокойное тихое журчание, приятное, как звук воды, бегущей по камушкам.

Лишь изредка его беспокоили голоса. Хуже всех была мать, вечно требующая от него ответа. Это почему-то было ей очень важно. Почему она не оставит его в покое? Разве она не видит, как ему хорошо? Нет, он не выйдет поиграть.

Джастин.

Снова этот голос. Голове было больно слушать, и он опять соскользнул в теплое течение бирюзового моря.

Джастин?

Уходи.

Я смотрю, ты сегодня поживее. Что скажешь насчет особого предложения? Только один день: пушистые облачка, жемчужные врата, девы в хитонах, тихая музыка, вечное блаженство.

ЛЯЛЯЛЯЛЯ. Ничего не слышу.

Ты меня не одурачишь. Я слышу твои мысли.

Кто ты?

Уже лучше.

Я задал вопрос.

Ты знаешь, кто я. Я источник всех твоих горестей и радостей, твой хореограф, твой церемониймейстер. Я толкала тебя к краю пропасти и уводила от нее, но теперь, боюсь, у меня больше не осталось для тебя развлечений. Пора кончать эту историю.

Я не хочу кончаться, и я не история.

Что плохого в хорошеньком завершении? Тебе наверняка понравится конец.

Под концом, я так понимаю, ты подразумеваешь смерть.

Тебе разве не любопытно?

Нет.

Может, тебе тут слишком нравится?

Бывало и похуже.

Это точно.

И чья это вина?

Вот это интересный вопрос, действительно, чья же?

Дай-ка угадаю.

Я пишу крупными мазками, Джастин. Прописывать детали по твоей части.

Крупными мазками, говоришь? Типа обрушить самолет на тот пятачок, где я должен был стоять?

Да. На мой взгляд, ты тогда ловко выкрутился.

Ах, неужели? Выходит, я ловкач, так? Ловко же я влип.

Shit happens, как говорят в Америке. А как же все добро, что я тебе сделала?

Например?

Например, Питер и Доротея. Как бы ты без них жил?

Так это твоя заслуга?

В некотором роде. Скажем так, некоторые отношения не сложились бы, не попади ты в сложное положение.

Отличная сделка. И как только я смогу тебя отблагодарить?

А что насчет Агнес?

Что насчет нее?

Она неплохо справилась с твоим обрядом инициации.

Неплохо для кого? Это был полный провал.

Ясно. Значит, все хорошее — твоих рук дело, все плохое — моих?

Похоже на то.

Кажется, ты меня совсем не понимаешь.

Повторюсь: похоже на то. Я пошел спать.

Ты и так спишь. Но пока ты не ушел, мне нужна твоя подпись на этом простеньком документе. Ровным счетом никакого риска, никакой платы вперед, и если тебя хоть что-то не устроит…

Да, что тогда?

Поверь, тебя все устроит.

Джастин?

Джастин?

Сладких снов.

56

В сочельник у Джастина в палате было людно. Все надеялись, что бурная деятельность может побудить его вернуться в сознание. Питер и Доротея прибыли на поезде днем и за десять минут дошли от вокзала до больницы по грязным серым улицам. Кругом суетились хмурые люди, пытавшиеся в последние часы до закрытия магазинов купить подарки и проклинавшие рождественскую традицию.

В больнице Питеру как нельзя кстати пригодилось умение оставаться незаметным. Он тихо проскальзывал к другу и сидел у него, пока остальные отлучались домой, обедали или просто уставали и шли побродить. Иногда он брал с собой книгу. Иногда просто сидел, уставившись в пространство, и размышлял или тихо говорил с Джастином или с самим собой.

Он не понимал, куда делся Боб, и искал его каждый вечер, когда возвращался домой. Доротея тоже его не видела.

— Твой пес опять пропал, Джастин. Я не хочу, чтобы ты беспокоился, я не затем тебе это говорю. Просто сдается мне, что ему необходимо твое существование. Ему нужно, чтобы ты был в сознании, вот что. — Питер помолчал. — Видел бы ты, как тебя Доротея нарисовала. Вместе с Бобом и Элисом — вылитое святое семейство. Очень красиво получилось.

Чуть позже он прошептал другу:

— Постарайся не забыть, что я говорил про лженауку, Джастин. Постарайся