Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Стиви ходил по комнате, как лев по клетке, рыча и источая злобу.

– Он гадкий человек.

– В этом я не сомневаюсь. Таких уродов везде полно. Но я не видел твою маму тысячу лет. У меня с ней нет ничего общего. Не подумай, никакого неуважения, но она для меня ничего не значит. – Он пробежал пятерней по волосам. – Я твоей маме ничего не должен.

– А как же мне?

– А что тебе?

– Я не просто человек с улицы, я твой сын.

Стиви вынул из ящика стола пачку сигарет. Раньше он при мне не курил.

– Пытался ведь бросить, черт их дери, – сказал он, вертя в руках коробок спичек. Потом прикурил и выпустил дым. Облако сразу окутало меня, я закашлялся, но ему, кажется, было все равно. Стиви просто всасывал дым и множил вокруг себя все новые и новые облака. Потом он затушил сигарету о блюдце и снова начал ходить, как будто еще не находился.

– Я завязал со всем, что осталось в Гейтсхеде. Обратно я не поеду. Даже ради тебя, Дэнни.

Тут у меня возникла идея.

Я пошел к пальто, вынул из кармана конверт и протянул ему.

– Это еще что?

– Деньги за экскурсию, на которую я не поехал.

Стиви заглянул в конверт.

– Это тебе мама дала?

– Нет, ее бойфренд.

– И ты хочешь, чтобы я взял у тебя деньги, выданные маминым бойфрендом, а взамен убил его?

Я кивнул.

– Дэнни, ты что, клинически больной?

Он бросил конверт на диван. Я поднял и попытался его вернуть, но Стиви ударил меня по руке, конверт выпал, и деньги рассыпались по всему полу.

Ну, вот и все. Даже не «может быть», даже не «посмотрим», даже не «мне нужно подумать, Дэнни». Просто тупое «нет». Вот зачем я приехал. С таким же успехом я мог бы съездить на экскурсию с Эми. Я чувствовал, как к глазам подступают слезы.

– Я думал, ты поможешь, – заплакал я и начал поднимать с пола деньги. – Думал, папы всегда помогают. – Я засовывал купюры обратно в конверт. – В школе все мне сказали, что, если бы их мама попала в беду, они первым делом пошли бы к папе, и он бы все решил. Я подумал, ты поступишь так же. Все так говорили.

– С ней все будет хорошо, Дэнни.

– Ты ее не знаешь так, как я. И его не знаешь, не знаешь о домашнем насилии, ты ни о чем не знаешь. Ты просто строгаешь свои сэндвичи.

Стиви смотрел на меня так, будто его ударили.

Потом он подошел и обнял меня своей худющей рукой.

– Ты просишь слишком многого, – сказал он, и его дыхание пахло сигаретами. – Я тут ни при чем.

– А ты мог бы спокойно спать, зная, что кто-то поднимает руку на Меган?

– Дэнни, я не хочу больше об этом говорить, ясно? Тема закрыта.

– Но что…

– Я сказал, эта тема закрыта.

Ему-то легко говорить. Это не ему возвращаться домой и ждать, пока его маму забьют до смерти. Ему оставалось сидеть и ждать, пока вернется его девушка. Куда проще.

– Я спать, – сказал Стиви.

Я снова хотел расплакаться, но потом вспомнил, что кое о чем забыл. Позвонить маме. Я взял из сумки телефон и пошел на лестничную клетку.

Набрал мамин номер. Но ответила не она. Ответил ЖП.

– Слушаю, – сказал он.

Я мгновенно сбросил.

Возможно, уже слишком поздно. Что если он уже ее убил?

Двадцать восемь

Мама всегда носит телефон с собой. Всегда. Очень его любит. ЖП ее убил.

Но не успел я придумать, что делать дальше, как зазвонил мой телефон. Я взглянул на экран. Мама.

– Мам?

– Это Каллум.

От его голоса внутри у меня все застыло.

– Почему ты отключился, Дэнни? – спросил он не очень отчетливо.

– Хочу с мамой поговорить.

– А со мной не хочешь, значит, да?

– Хочу, конечно, просто… Просто…

– Просто что? Думай, Дэнни, думай.

– Просто решил не отвлекать тебя от «Формулы-1».

Он засмеялся.

– Посреди недели «Формулу-1» не показывают.

Я хотел положить трубку. Но не мог, пока не узнаю правду.

– Где мама?

– Тебе интересно, почему ее телефон у меня, да?

Я сжал кулак.

– Так ведь? – спросил он озлобленно.

– Ага.

– Ей некому звонить, вот она мне его и отдала.

– Где она?

– Сказала, что отдаст его мне, ведь она меня так любит.

– Где она, Каллум?

– У нее от рингтона мигрень разыгрывалась. – И он снова засмеялся.

– Пожалуйста, скажи, где она.

– Что-то ты разволновался, Генерал. Я-то думал, на природе ты немного расслабишься.

– Где она?

Тишина.

Я стоял и слушал стук собственного сердца, молясь, чтобы другое родное сердце, то, что в Гейтсхеде, все еще было живо и качало кровь. Бух, бух, бух.

Еженедельно погибают две женщины.

Кишки все смялись в один комок, как двоечная контрольная работа. Я едва дышал, как в том бассейне в Испании. Что он с ней сделал?

Бах, бах, бах. Прошу, пусть с ней все будет хорошо. Бух, бух, бух.

Прошу, Боженька, пусть с ней все будет хорошо.

– Алло?

– Мам?

– Да, что случилось, Дэнни?

– Он тебя бил?

– Нет, я в полном порядке.

Живот мгновенно отпустило.

– Где он?

– В кухне, пошел за очередным пивом.

– Как у него оказался твой телефон?

– Наверное, я его где-то оставила.

– Ох, мам.

– Что ты ему сказал?

Теперь ее голос звучал напуганно.

– Ничего, мам, я просто пытался узнать, где ты.

– Я там гладила.

– Чего он мне сразу не сказал?

– Шутил, может?

– Сам он шутка, мам. Несмешная гадкая шутка.

– Прошу, давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты, наверное, там много нового узнаешь, Дэнни?

Да, узнал вот, что нельзя говорить «папа» при девушке отца, если она не в курсе, что у него есть сын. Узнал, что нельзя просить отца убить бойфренда матери, особенно когда отец еще злится на тебя за то, что от него ушла невеста. Узнал, что никогда больше на пушечный выстрел не приближусь к Шотландии, а еще что нельзя вешать трубку, когда ЖП отвечает на звонок маме. Вот как много всего я узнал.

– Ага, кучу всего, – буркнул я.

– Думаю, этот опыт принесет тебе много пользы и