Родной дом - Нина Александровна Емельянова
Вот дядя уехал сегодня всего только на два дня в район, и Витьке можно хоть целый день играть с ребятами, переезжать на ту сторону Светлой и самому, без дяди Алексея, осматривать жерлицы. Он и пошел на Светлую. Но, когда сейчас Федя побежал купаться с ребятами, Витьке одному стало смертельно скучно. То, что дома сейчас не было дяди Алексея, ощущалось как утрата. В мире стало вдруг пусто, и Витьке не захотелось быть среди ребят.
«Ходил бы все за дядей Алексеем, слушал бы его рассказы», — подумал он, и опять чувство, что он чего-то не заметил вовремя, что-то утратил, поднялось в нем.
— Ты что, Витька, скучный? — спросил, подбегая и падая с ним рядом на песок, Миша Савиных. Он весь дрожал, посиневшие его губы тряслись, и даже тонкие руки посинели. — На-накупался! — объяснил он, застенчиво и ласково улыбаясь. Он надевал рубашонку, и голос его глухо доходил до Витьки. — Мы… через реку сейчас переправлялись…, будто на войне… под огнем… — Потом, прыгая на одной ноге и не попадая в штанину, Миша спросил: — А дядя Алексей придет?
Узнав, что не придет, Миша призадумался.
— Скучно без него… — протянул он и вдруг оживился: — Ой, Витька, давай так играть: электростанцию строить. Ты будешь главный инженер, я тоже, только неглавный. Володька, Федя, идите играть!
Игра в электростанцию шла довольно оживленно. Витька — главный инженер — показывал, куда отводить воду, где строить плотину и, только когда «подчиненные» ему ребята раскопали невероятно огромный коридор в песке, все прелести новой игры были исчерпаны, и Витька с Федей побежали домой.
Дома, к великой радости Витьки, он застал дядю Алексея и тетю Лизу. Они сидели на бревне рядом с отцом и разговаривали о чем-то серьезном. Мать стояла против них.
— Ну, как твои руки, Виктор? — спросил дядя. — Где побывал, что повидал?
Витька с полным удовольствием показал доверенный ему на сегодня складень с солдатом, сказал, что это сделал Володьке Малинину его отец.
— Интересно! — сказал дядя Алексеи, развертывая и рассматривая складень. — Очень интересно… Так, говоришь, не захотел быть царем, сделался пономарем! Не захотел быть извозчиком, сделался перевозчиком… Очень предприимчивый твой солдат, почти как сам Малинин.
— А Володькин отец говорит, что это и есть Поликарп — он катался, катался…
— Ну, Малинин-то едва ли выпутается. О нем я тоже хотел тебе сказать… — Продолжая прерванный приходом Витьки разговор, дядя Алексей обернулся к отцу: — В райцентре заходил я к секретарю райкома. Он и пригласил меня на расширенное заседание бюро. По вашей Кедровке информацию делал Сергей Иванович; при обсуждении зашла речь о деле Ломова, о пожаре, а потом и о Малинине. Он тоже там присутствовал. И ведь что выяснилось! Оказывается, Малинин не просто «запамятовал», что Ломов при нем передавал Поликарпу недостающие накладные, он явно держал сторону Поликарпа. На Ломова же он был обижен с прошлой зимы, когда Малинин незаконно убил лося и, выходя из тайги, встретил Николая с возом сена, Малинин тогда упрашивал его вывезти лосиную тушу, закрыв ее сеном, и за это обещал отдать ему половину. Николаи категорически отказался, еще и упрекнул его в браконьерстве. Хотя Ломов никому не рассказывал про встречу, о лосе, конечно, узнали. Малинин заплатил большой штраф. И, может быть, в отместку Ломову он и «запамятовал», что накладные были переданы при нем. А тут еще махинации с маслом… Видимо, распростится он с партийным билетом…
Из разговора взрослых Витька понял, что Малинина в чем-то обвиняют. Но лишь Антон на следующий день рассказал, в чем именно.
Оказывается, когда Кроту нужно было масло для продажи в сельпо, он получал наряд в Усть-Светлой, из конторы Райпотребсоюза, на свой кедровский маслозавод. В наряде, например, было распоряжение получить на маслозаводе двадцать пять килограммов масла. Это как раз ящик.
— Приходит Крот на маслозавод к Малинину, в фактуре он уже расписался, она называется «бестоварная». А Малинин предлагает оставить ему все это масло для родни, которой надо сдавать поставки государству, и для этого они собираются покупать масло на рынке. На заводе килограмм масла стоит двадцать рублей, и, конечно, Крот в лавке должен продавать его колхозникам по двадцати. А на рынке оно продается чуть ли не по сорок руб-лей. Крот, вместо того чтобы торговать маслом в магазине, продает «из уважения» весь ящик целиком Малинину «для его родни». Деньги-то он все равно те же получает от Малинина, но… Малинин за «уважение» дает Кроту сверх этой суммы лишние деньги, специально ему.
— Так ведь это жульничество!
— А как же ты думал, Виктор? Еще какое жульничество! То-то у нас в лавке никогда масла в продаже и не видали.
— А как же это открылось?
— А так. Мой папка рассказывает: заезжал к нам в Кедровку работник Райпотребсоюза, уполномоченный по заготовкам овощей, а колхозники и пожаловались, что давно уже масла не видят в сельпо. «Как же, — говорит уполномоченный, — на масло вашему магазину в прошлом месяце наряд был». Тут же он проверил у продавца, получено ли им масло, и Крот как-то сумел вывернуться. А когда была вторая ревизия, Крота приперли посильнее, он про Малинина и рассказал. А дела Крота эта ревизия открыла, да и пожар подтвердил! В амбаре у него оказалось товаров почти на четыре тысячи.
Что же это такое? До тех пор пока Виктор не был сам действующим лицом, а только слышал о каком-нибудь происшествии, оно не так долго занимало его. Случилось и случилось! Но вот теперь он сам близко увидел, какие бывают люди. Живешь, ходишь около них и не знаешь, на что они способны. А они, чтобы выйти сухими из воды, свою вину перекладывают на чужие плечи, обвиняют невиновных! И таких-то людей считают хорошими, уважают!
— А ведь это ты, Антон, догадался вещи вытаскивать из амбара! — с восхищением сказал Витька. — Ты этим все его дела открыл… И все увидели…
— Нет, Витька, если бы мы с тобой и не вытаскивали вещей, все равно все это открылось бы. Отец рассказал мне, что он долго во всем доверял Кроту, уважал его, как старого работника, привозил товар для сельпо и, не сдав сразу, спокойно запирал его в складе. Он и не допускал, что у Крота могли быть вторые ключи и что Крот, мог брать все, что ему нравилось. Ведь когда товар со склада поступает в магазин, его надо за-при-ходовать. то есть записать
