Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс
— Я понял, что произошло, — сказал он. — Человек, который звонил вам в прошлый раз, передал мне ваш номер телефона, а эта тройка похожа на восьмерку, поэтому я не смог до вас дозвониться.
Он назначил мне следующую серию тестов — проверку на полиграфе.
Полиграф поставляется в небольшом чемоданчике, прозванном «ящиком». Мой экзамен на «ящике» проходил в гостиничном номере недалеко от Вашингтона, округ Колумбия. Шторы были задернуты. Моим экзаменатором оказался массивный и устрашающего вида мужик с головой, весившей, наверное, фунтов пятьдесят. Он подключил меня к «ящику», присоединив к кончикам пальцев провода, стянув ремнем грудь и закрепив манжету для измерения давления вокруг верхней части руки. Позже он перевесил манжету на икру на ноге, сказав, что так показания будут лучше. Экзаменатор задал около десяти вопросов, начиная от простых, таких как: «Вы претендуете на работу в Управлении?» и «Вы родом из Каспера, штат Вайоминг?», — до более серьезных, таких как: «Употребляете ли вы наркотики?» и «Работаете ли вы в настоящее время на иностранную разведслужбу?». Мой тест занял почти весь день. Экзаменатор заглядывал в таблицы — казалось, его беспокоили некоторые мои реакции; он повторял некоторые вопросы и придумывал новые.
Очевидно, мои ответы «ящику» удовлетворили, потому что Управление продолжило меня проверять. Оно послало следователя опросить нескольких моих друзей и знакомых на предмет моей благонадежности. При встрече с ними много лет спустя, они бросали на меня косые взгляды и спрашивали: «Помнишь, как тот парень в темном костюме и белых носках пришел меня допрашивать и спросил, можно ли доверить тебе важные секреты правительства США? Что ему было нужно? Что это было?»
*****
Следующим этапом процесса поступления была серия собеседований в Вашингтоне, округ Колумбия. Они проходили в гостиничных номерах, всегда с включенным телевизором на заднем плане. Первое собеседование я проходил с человеком, отвечающим за программу обучения. У него отсутствовали пальцы на левой руке, но в его сознании они, должно быть, все еще были, потому что он указывал и жестикулировал фантомными перстами.
Вместе со мной на собеседование пришла моя жена. Роджер спросил мою жену, знает ли она, какая организация проводит со мной собеседование. Недавно он проводил собеседование с кандидатом, который не сообщил своей жене о цели собеседования, и на его вопрос: «Что вы думаете о карьере в ЦРУ?» — та закричала: «Карьера где?»
Роджер сказал, что отклонил кандидата, потому что считал, что тот должен был быть честен со своей женой. Я же посочувствовал соискателю, который, должно быть, просто пытался поступить правильно по отношению к своей дражайшей половине. Почти двадцать лет спустя в одних ЦРУшных мемуарах рассказывается похожая история[8], но я подозреваю, что она была апокрифической, частью фольклора Управления. Роджер сказал вслед за этим:
— В любом случае, не волнуйтесь, на самом деле мы не «увольняем» людей!
До собеседования я полагал, что все сотрудники Управления являются сотрудниками Госдепартамента, работающими под дипломатическим прикрытием в посольствах, но Роджер спросил, не рассмотрю ли я возможность работы в рамках разведывательной программы, проводящейся не по линии Госдепартамента[9]. Я жил в других странах и занимался бизнесом, поэтому он решил, что я буду хорошим кандидатом. Я согласился.
Он объяснил, что цель программы, не связанной с Госдепартаментом, — получить доступ к потенциальным источникам разведывательной информации, недоступным для дипломатов. Террористы и ученые, занимающиеся разработкой ядерного оружия, естественно, с ними не разговаривают. Иранским дипломатам их правительство категорически запретило общаться с американскими дипломатами. Руководители Управления во время наших собеседований прямо говорили, что система дипломатических представительств с точки зрения ведения разведки больше не эффективна, и будущим ЦРУ должна была стать программа, не связанная с Госдепом.
После моего собеседования с Роджером пришло несколько групп из трех-четырех грузных женщин, чтобы обсудить различные более обыденные кадровые вопросы, такие как зарплата и страховка. Как правило, во время встречи говорила только одна женщина, остальные слушали и кивали.
Последовало еще несколько собеседований, и я полностью вошел в режим интервью, откидываясь на краешек стула в готовности давать энергичные ответы. Но вопросов так и не последовало. Интервьюеры просто представлялись, садились и рассказывали о себе. Я сидел прямо и внимательно кивал в нужные моменты, размышляя, не является ли все это проверкой. Хотят ли они, чтобы я перебивал, проявляла агрессию? Нет, решил я, они просто хотят рассказать о себе. Никто из интервьюеров не подготовил никаких вопросов, потому что никто из них не был заинтересован в том, чтобы расспрашивать меня.
Когда последний интервьюер и последнее стадо администраторов ушли, в гостиничный номер ворвался коренастый мужчина, представившийся руководителем разведывательной программы, не связанной с Государственным департаментом. Пропустив обычную болтовню, он окинул нас жестким взглядом и, как мне показалось, очень долго молчал.
Наконец он произнес:
— Вы видите меня сейчас в первый раз. Расскажите мне, что вы обо мне думаете. Расскажите мне, что вы обо мне знаете. Что заставляет меня двигаться?
Мой разум зашевелился от неожиданного вызова моей шпионской проницательности и интуиции. Я открыл все свои органы чувств, чтобы проанализировать ситуацию, человека и то, что все это значило. Его внешний вид был ужасен, но я был уверен, что он знает об этом, и это являлось частью испытания. Я провалюсь, если не дам ему честный анализ.
— У вас морбидное ожирение, — высказался я, — и это «тяжелый» вид ожирения, вызванный стрессом и неправильным питанием. Мешки под глазами и желтоватая кожа. У вас мрачная аура, в отличие от розового, веселого сияния, которое есть у некоторых тучных людей. Это наводит на мысль о том, что…
— Я владею долей в бизнесе в Портленде, — огрызнулся он, услышав достаточно, и поняв, в каком направлении я двигаюсь. — И занимаюсь этой работой уже тридцать пять лет. Я могу уйти на пенсию в любой момент, когда захочу. Могу забрать свой пенсионный чек, плюс я могу поехать в Портленд и работать в своем бизнесе в любое время, черт возьми, когда захочу.
Он перешел на разговорный стиль, как и другие интервьюеры, и заговорил о себе, описывая свои прошлые задания в ЦРУ с указанием места и продолжительности пребывания в каждом из них.
Он принимал непосредственное участие в планировании неудачной попытки спасти американских заложников, удерживаемых в американском посольстве в Тегеране.
