Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов
Слово «голод» советские солдаты начали забывать лишь в 1943–1944 гг.[984] Но и тогда их питание было трудно представить без трофейных и изъятых у населения продуктов. Вот, например, что входило в официальный рацион танкиста 4-го гвардейского механизированного корпуса генерала В. И. Жданова. В течение недели в сентябре 1944 г. бойцы получали: «завтрак – манная каша, обед – борщ с мясом, ужин – чай; завтрак – пшенная каша, обед – суп фасолевый с мясом и манная каша, ужин – чай; завтрак каша – концентрат пшеничный, обед – борщ, ужин – чай; завтрак – каша пшенная, обед – борщ и галушки с мясом, ужин – чай; завтрак – пшенная каша, обед – суп пшенный, ужин – чай»[985]. Количество супа – 1000–1105 г, вес второго (если оно было в меню) – 300–329 г. Калорийная ценность завтрака – 1298 ккал; обеда – 1422 ккал; ужина (за счет хлеба) – 500 ккал. При этом ужин часто отсутствовал.
Для сравнения отметим, что, по современным рекомендациям Министерства здравоохранения РФ, мужчины в возрасте от 18 до 29 лет, которые занимаются легким физическим трудом, должны потреблять в день 2800 ккал. Чуть меньше этого по нормативам должен был получать на кухне гвардеец из корпуса генерала В. И. Жданова, находившегося на острие удара 3-го Украинского фронта на Балканах. Но норматив этот не всегда соблюдали, что становилось ясным в результате проверок санитарной службы корпуса, которые фиксировали следующее положение дел с питанием бойцов: «качество приготовления пищи низкое, безвкусное и без должного количества витаминизирующих веществ <…> Несмотря на отсутствие претензий со стороны личного состава – плохое и недостаточное питание <…> калорийность пищи недостаточная, вкусовые качества желают много лучшего <…> Первое блюдо имеет большой вес за счет воды, но не продуктов, в результате чего теряются его вкусовые качества <…> Кухни находятся на участках, загрязненных отбросами и мусором <…> Машина грязная, котел немытый <…> Единственная точность и порядок – при выдаче продуктов со склада». На вопросы комиссии о качестве еды жалоб и претензий не поступало, и лишь одиночки на вопрос, хватает ли обеда, заявляли прямо: «Этой баланды хватит»[986]. Среди лиц, недовольных не качеством, а количеством получаемого официально пайка, встречались не только красноармейцы, но и офицеры[987].
Проблемы были и в обеспечении бойцов одеждой и обувью. Как известно, Красная Армия смогла полностью одеть всех военнослужащих в табельную форму лишь в 1926 г.[988] После 1941 г. вследствие потерь складов, индустриальных мощностей и сырьевой базы в изготовлении униформы вновь стали возникать перебои. Доходило даже до нехватки звездочек на головной убор для рядового состава. Во фронтовых частях форма носила следы починок, холодных ночей у костра, на одежде имелись дырки и пятна неизвестного происхождения. И опять на помощь приходили военные трофеи. Массово использовались немецкие ремни, сапоги и шинели. В вопросе об обмундировании речь шла не только о дефиците или понятных трудностях со снабжением в военно-полевых условиях, но и о своеобразном равнодушии к личному имуществу вследствие постоянной реальной угрозы самой жизни человека и непредсказуемой опасности, подстерегавшей бойцов на каждом шагу[989].
Эти общие для РККА явления присутствовали и в советских частях, которые пришли на Балканы. Обилие трофейной одежды вместо униформы, нехватка обуви, нижнего белья, подсумков и ранцев, вследствие чего боеприпасы приходилось носить в карманах, были проблемой 233-й стрелковой дивизии до прибытия на Балканы (прослеживается по документам, по крайне мере, до весны 1944 г.)[990].
Начальник штаба 52-й стрелковой дивизии отмечал, что «офицерский состав не приветствует старших начальников, внешний вид неудовлетворительный <…>, большинство офицерского состава без поясных ремней, головные уборы разнообразные, вплоть до сеток, воротники расстегнуты, офицеры небриты <…> Командиры подразделений и частей совсем не уделяют внимания внешнему воинскому виду и воинской дисциплине, первыми нарушителями воинской дисциплины являются офицеры», и настаивал на том, что хотя бы офицеры (!) должны обязательно носить форменные звездочки, ремни и погоны. Отдельные бойцы носили винтовки не на брезентовом ремне, а на веревке или даже… телефонном кабеле[991]. В ноябре 1944 г. командир 52-й дивизии генерал Миляев констатировал, что ситуация не изменилась: вместо ушанки его подчиненные носили кубанки, папахи неустановленной формы, немецкое обмундирование – «все можно найти на офицере и бойце дивизии»! При этом офицерский состав дивизии не преследовал нарушителей среди подчиненных и сам нарушал форму одежды.
В РККА служило и определенное количество женщин, для которых проблема с обмундированием была еще острее. И без того неженственная форма была мешковатой и малоудобной. Оценивая внешний вид служащих в РККА лиц женского пола, генерал В. И. Жданов пришел к выводу, что они «плохо одеты, обувь не пригнана к ноге, большая часть девушек не имеет для смены гражданского платья и туфель, а также не имеет предметов туалета»[992].
Небоевая военная техника также была достаточно пестрой. Например, в корпусе генерала В. И. Жданова 65 % транспортных средств были трофейного происхождения. Среди остального транспорта доминировала продукция, приобретенная СССР по ленд-лизу. В результате в 4-м мехкорпусе присутствовало 97 типов различных небоевых механических транспортных средств: татры и мерседесы, опели и кубельвагены, шевроле и студебекеры, джемси и немецкие форды[993].
При изучении документов 57-й армии и 4-го мехкорпуса в глаза бросается и другой дефицит, мучивший эти соединения осенью 1944 г., – нехватка бумаги и печатных машинок. Большое число штабных документов, в т. ч. секретных и строго секретных, печаталось на оборотной стороне немецких карт, трофейных документов и прочих бумаг самого разного происхождения. Нехватка печатных машинок решалась за счет их изъятия в местных канцеляриях. Такая практика наблюдалась не только в Болгарии (где алфавит совпадает с русским), но и в Сербии, где азбука несколько отличается от русской. Следы работы этих машинок,
