Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

Тяжелые условия жизни, усталость и состояние боевого стресса солдаты и офицеры РККА пытались смягчить с помощью алкоголя. Помимо боевой порции спиртного (100 г водки или 300 г вина) красноармейцы искали и другие источники столь немудреной солдатской радости. Иногда это приводило к трагедиям. Например, на территории Болгарии РККА понесла серьезные потери после того, как 14 сентября в городе Бургас были обнаружены склады, где стояли бочки со спиртом. Командир полка майор Приходько в присутствии заместителя командира полка по политической части Рысина вызвал старшего лейтенанта медслужбы Дьяченко и приказал ему провести экспресс-анализ пригодности спирта к употреблению, сказав: «Вы врач, выпейте и скажите, что это». Дьяченко отказался пить спирт и выехал для проверки качества спирта на склад. Склад был взят под охрану только утром 17 сентября, когда выяснилось, что спирт в бочках не подлежит внутреннему использованию. В результате за 16–19 сентября в составе гарнизона Бургаса от отравления метиловым спиртом пострадали около 190 человек, обратились за медицинской помощью 154 человека бойцов и командиров, 120 были госпитализированы, 6 ослепли и 42 умерли. Этот трагический баланс пребывания РККА в Бургасе подвели военный следователь 4-го мехкорпуса майор Шмуклер, главный медицинский эксперт Шпиганович и начальник военсанупра 3-го Украинского фронта Неймарк[994].

Обнаружение на пути следования частей крупных запасов алкоголя могло привести к непредсказуемым последствиям и требовало незамедлительных мер. Части 31-го стрелкового корпуса 46-й армии 2-го Украинского фронта перешли 20 сентября 1944 г. границу Сербии в Банате[995]. Радостные от встречи с освободителями местные жители отвели нескольких солдат и офицеров на старинную фабрику ликеров «Келико», находившуюся неподалеку от г. Яша-Томич (Модош). Слух об этом быстро распространился, и в результате у подвалов фабрики собралось множество людей. Огромные дубовые бочки открывали выстрелами, чтобы набрать живительной влаги в канистры из-под бензина, ведра, фляжки и котелки. Бетонные подвалы оказались затопленными пролившимся алкоголем. Конец празднеству положил прибывший в сопровождении нескольких автоматчиков офицер, который поджег склад, чтобы прекратить дебош, начавший срывать планы наступления[996]. Злоупотребление алкоголем стало одним из наиболее частых проступков солдат и офицеров РККА, которые наказывались сравнительно умеренно. Это приводило к тому, что пьянствовали иногда даже парторги, которые должны были по своей функции заниматься борьбой «с бытовым разложением». Попытки некоторых партийных руководителей претворить в жизнь русскую народную пословицу «кто пьян да умен – два угодья в нем» приобретала порой комичные черты. Так, например, 29 октября 1944 г. начальник политотдела 57-й армии полковник Цинев риторически восклицал в письменном нагоняе своему подчиненному, подполковнику Кокореву, начальнику политотдела 52-й стрелковой дивизии: «Тов. Кокорев! Разве пьяному можно давать политпоручения?»[997] Иногда в результате потери выпившими людьми контроля над собой пьянство приводило к трагическим последствиям: дебошам, дракам, неподчинению вышестоящему начальству, ДТП и насилию над женщинами[998].

Проблему личной жизни смертельно усталых, но все же молодых солдат и офицеров политическое управление Красной Армии пыталось решить насильственным воздержанием. В отличие от англо-американцев и немцев, использовавших в качестве выхода «дома любви» и регулярные отпуска, руководство Красной Армии пыталось полностью запретить половую жизнь военнослужащих. Следствием были достаточно условные, но все же имевшие место санкции против забеременевших военнослужащих женщин и куда более строгие меры против солдат и офицеров, заразившихся венерическими заболеваниями. Следует отметить, что, по донесениям медицинских служб 3-го Украинского фронта, случаи заболевания заразными болезнями среди военнослужащих РККА были крайне редки. Возросло число заболевших кожно-венерологическими заболеваниями лишь после прибытия РККА на Балканы, точнее – после прибытия в Румынию, что представители санитарных служб оправданно связывали с широким распространением в этой стране проституции и легальных публичных домов[999].

В результате после вхождения советских частей в крупные города командование корпусов и дивизий, обеспокоенное моралью и здоровьем красноармейцев, издавало приказы о «срочном закрытии публичных домов и запрещении продажи алкоголя военнослужащим Красной Армии»[1000].

По мнению Политического управления РККА, худшее, что могло приключиться с советским офицером за рубежом, это была связь с иностранной гражданкой: «От местных женщин бежать, как от отравы <…> беречься и бояться заразы», «Кто друг, а кто враг? Это сразу нельзя определить, и даже открытый и на вид прямой взгляд собеседника может быть маской, скрывающей черные мысли. Русский офицер, если он твердо помнит свой долг, должен всегда быть настороже», «Беречься за границей женщин» – этими наставлениями пропагандисты РККА пытались помешать роковому сближению местных женщин и красноармейцев[1001]. В качестве иллюстрации такого подхода можно привести упрек командира танковой бригады 4-го мехкорпуса полковника Жукова, который в письменной форме был адресован начальнику медицинской службы бригады Г. Ф. Стерлигову в связи с тем, что тот, манкируя службой, «кадры не растил, над повышением их знаний не работал», пьянствовал и вел себя неподобающе. Негодуя по поводу поведения майора медицинской службы Г. Ф. Стерлигова, комбриг в ярости писал: «Я неоднократно предупреждал Вас, вооружившись последним терпением, с тем чтобы Вы поняли и не уронили своего высокого офицерского достоинства, но вы вместо этого в последних боях занялись пьянкой и, хуже того, вступили в интимную связь с венгерской женщиной, проживающей в с. Коминдин, к которой Вы почти каждую ночь едете на санитарной машине из с. Палд. Вы, советский офицер в звании майор, пали перед этой Вам неизвестной женщиной только в силу потери Вами чувств ответственности перед Родиной и своего собственного достоинства»[1002]. Случаи сожительства офицеров с подчиненными им женщинами-военнослужащими редко фиксируются в доступных документах, поскольку не относились к числу строго санкционируемых деяний[1003]. Попытки насильственного и вынужденного целибата приводили иногда к определенным отклонениям, т. е. к насилию над представительницами гражданского населения.

Необходимо подчеркнуть, что среди красноармейцев, побывавших на территории Балкан, случаи насилия, краж, грабежей и убийств мирного населения были редки и строго карались военными властями. К малообоснованным выдумкам стоит отнести идеи западной историографии о том, что существовала чуть ли не официальная поддержка насилия красноармейцев над мирным населением как форма мести, поддержания боевого духа или способ удовлетворения материальных потребностей[1004]. Советское командование твердо отдавало себе отчет в том, что «наличие отдельных аморальных явлений в войсках армии, как то: пьянство и дебош, убийство граждан нашими военнослужащими, изнасилование женщин, воровство, – все это оставляет нехорошее впечатление на отдельные слои населения»[1005], и жестко с такими явлениями боролось.

Оценить общее число подобных случаев сравнительно тяжело.