Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень
– Его всемогуществу наступил конец!
– Я могу сказать одно, – произнес Эстрин с места, – мы вместе работали над проектом, и многие внутренние залы сделаны мной. Но почему-то никто мое авторство себе не присваивает. Да и вообще. Как-то все некрасиво. Все, что здесь происходит.
– Совершенно верно, некрасиво! – Ирина Синева, встав с места, направилась к трибуне. – Мне стыдно за всех выступающих против нашего дорогого Алексея Викторовича. Мне стыдно перед его сыном. Ведь все, что вы тут говорите, полная чушь. И вы знаете это, знаете, что такого не было и быть не могло.
– Она его пособница, – крикнул кто-то с места, – недаром ее из проектировщиц в архитекторы быстренько перевели. Ишь, молоденькую заприметил.
– Ну уж чего-чего, а этого на Щусева вы не повесите. Он образцовый семьянин, и это доподлинно всем известно. Мишу бы постеснялись.
– Да, товарищи… – Бухтенко постучал карандашом по графину. – Не уклоняйтесь от темы.
Высказавшись в защиту руководителя и обозвав клеветниками выступавших, Синева вообще ушла с собрания.
Шли острые заседания и партгруппы Союза советских архитекторов, и правления этого же союза. Разбиралось персональное дело Алексея Викторовича. Разбиралось по косточкам. И по всем фронтам. Даже то, что в мастерской Щусева работали его сын, дочь и зять, с возмущением отмечалось в протоколе заседания партгруппы. Распекали и за слова, сказанные им однажды: «Что это за мастерская, если я не имею за спиной ящика с деньгами, из которого я бы мог собственными руками взять деньги и дать тому из своих работников, кто плохо выглядит, дать ему возможность подкормить его жену!»
– Щусев сумел отвоевать трех человек, которые были в свое время советской властью осуждены и высланы, а он их посадил рядом с собой и стал с ними работать!
– В мастерской Щусева на сегодняшний день мы имеем одного князя, семь дворян, двух выходцев из духовенства, одного торговца, трех личных потомственных граждан, имеются бывшие иностранные подданные, которые работают сейчас над очень ответственными проектами, имеются дети бывших иностранных подданных!
– Щусев позволял себе по году не появляться на заседаниях правления!
– Архитектор Щусев получил звание академика в старой России за проектирование строительства церквей! Какое имеет право царский академик называться сейчас, при советской власти, академиком?!
– Он с царем Николашкой приятельствовал!
– Нет, не приятельствовал. Не надо врать!
– Но встречался? Встречался! И говорил о нем с превеликой жалостью.
– С ладони ел и у Николашки, и у великой княгини Елизаветки! Кто Марфо-Марьинскую обитель строил? Федя Синепупочкин?
Веснин смотрел на все происходящее, недоумевая. Ведь совсем недавно, летом, на Первом съезде архитекторов Щусева превозносили те же самые люди, доказывая, что он великий архитектор. И именно это Виктор Александрович считал правдой. А сейчас слушать все эти глупости ему было невыносимо противно. Когда до него дошла очередь выступить, Веснин, будучи вечным соперником Щусева, громко объявил:
– Кто из вас без греха, пусть первый бросит камень в Алексея Викторовича!
И, не дождавшись не то что камнепада, а даже песчинки, брошенной в Щусева, удалился с заседания.
Тогда было велено каяться Щусеву.
– Конечно, я не безгрешен, – сказал он, взирая на бывших коллег цепким, как репей, взглядом. – Но! Обвинять меня в том, что я украл у голого пиджак, это глупо. И в этом каяться я не намерен.
– Ну и зря! – воскликнул пригретый Щусевым на проекте моста Патвакан Сардарян. – Покайтесь, Алексей Викторович, легче будет!
Но пожилому зодчему не в чем было каяться, кроме своей гениальности.
Щусева исключили из Союза архитекторов. Проекты в мастерской отдали его подчиненным, и теперь уже они числились авторами. Алексея Викторовича сняли с должности руководителя, а вместо него назначили Чечулина. Правда, Мастером, в отличие от Щусева, его никто не называл. Ирине Синевой было велено письменно отказаться от своего выступления или покинуть мастерскую навсегда. Она выбрала второе. Нашла временную работу, чтобы было на что жить, и продолжила поиски более подходящей. В один из дней она получила открытку от Щусева. Он попросил ее зайти к нему домой в Гагаринский переулок.
У порога ее встретил Михаил. Тут же с лаем выскочили две собачонки, которых мгновенно заперли в соседней комнате. Оттуда дворняжки безудержно лаяли, показывая свою преданность хозяевам.
Михаил помог гостье снять плащ и проводил к отцу. Ирина представляла себе картину: в кресле-качалке укутанный в плед старец с немощным голосом… Но Алексей Викторович выглядел бодро и уверенно.
– Благодарю вас за преданность. Вижу, что дорого она вам обошлась, – бывший начальник протянул бумагу: – Вот рекомендательное письмо архитектору Маркову, он работает в Наркомпросе. Я уверен, вам помогут с работой. С хорошей работой.
И действительно, Марков помог.
В следующий раз Ирина шла в Гагаринский, чтобы поблагодарить академика. После чего она стала навещать его еженедельно.
– А вы не боитесь меня навещать? – спросил он как-то ее за ужином. – Я ведь нынче опальный. Никто ко мне не ходит, кроме вот брата Павла с женой. – И он кивнул на Павла Викторовича. Уже вовсю шло строительство Большого Москворецкого моста, Алексей Викторович постоянно советовался с братом-инженером, специалистом по мостостроению. – А раньше, бывало, у нас в Гагаринском двери не закрывались.
– Нет, не боюсь, – ответила Синева. – К тому же я уверена, что справедливость восторжествует.
– Ваши слова бы да Богу в уши. А вообще у меня и без проектов куча дел. Вот разбираю свои бумаги сейчас.
– Тебе бы, Алеша, их раньше разобрать, лет двадцать назад, – засмеялась Мария Викентьевна. И все за ней следом тоже рассмеялись.
– Представляете, Ирина, – пояснил Щусев Синевой, – на днях нашел бумаженцию, когда-то очень важную. Эх!
– Свидетельство нашел Алексей Викторович, на дачу, – продолжила объяснение Мария Викентьевна. – Ее мы купили до революции. А после революции дачу отняли, потому что мы не могли предоставить на нее документ!
– Тот самый, который Алексей Викторович нашел на днях? – изумилась Синева.
– Да, третьего дня, – уточнил Щусев под смех домочадцев. – А вообще много чего важного и нужного нашел в своем архиве. Столько интересного. О чем-то я уж и позабыл. Теперь вот намереваюсь автобиографию написать, разложить все по полочкам. – Он на минуту задумался. – А вообще времена такие, что удивительно, как это меня до сих пор не арестовали. Мавзолея боятся…
А времена и впрямь стояли аховые – ежовщина! Всюду кого-то арестовывали, сажали, допрашивали, приговаривали, швыряли в лагеря, расстреливали. Но Повелителя камней, несмотря на всеобщую травлю, не трогали. Он уже второй год оставался в опале, но – на свободе. Уже хорошо!
Савельев и Стапран ликовали, им удалось отстоять свои авторские права и вообще убрать имя Деда из авторов проекта гостиницы. Но тут вдруг
