Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень
По поводу этого вопроса президент Академии наук СССР Владимир Леонтьевич Комаров обратился в правительство. Оттуда пришел ответ, что Щусеву, и именно ему, должно и нужно заказать проект здания президиума Академии наук СССР, а главное, создать все условия для скорейшего начала проектирования.
Алексей Викторович, узнав об этом, возликовал. Как раз накануне он в отчаянии вертел на пальце обручальное кольцо с огромным бриллиантом, к коему всегда прибегал в тяжелые минуты. И заветный талисман не всегда, но помогал!
Теперь грозный Повелитель камней прыгал поочередно то на одной, то на другой ноге по своей мастерской в Гагаринском, громко выкрикивая:
– Ашташита-ашташа!
Сын Михаил и брат Павел смеялись, видя восторг самого родного им человека.
– Ашташиту кричит, – подмигнул племянник Павлу Викторовичу.
– Да, это его клич еще из детства. Означает, типа того: «А что, взяли?!» Кажется, так кричат индейцы. Или древние ассирийцы так вопили.
– Да знаю я! – улыбнулся Миша.
Вскоре собрали секретариат правления Академии архитектуры. Щусев предоставил массу документов – неопровержимых доказательств своей полной причастности к проекту гостиницы. Председательствующий на секретариате Веснин, обратившись к Савельеву и Стапрану, показал им фотографию и спросил:
– Скажите, пожалуйста, что за здание изображено на этом фото?
Повертев в руках снимок, оба архитектора ответили, что это их гостиница «Москва».
– А вот и нет! – воскликнул Веснин. – Это санаторий в Мацесте, построенный академиком Щусевым. Заметьте, и здесь, и в гостинице «Москва» использован излюбленный щусевский прием – не сразу заметная асимметрия. Вам не стыдно, товарищи архитекторы?!
Здание страхового общества «Россия» на Лубянке. Архитекторы В. А. Величкин, А. В. Иванов и Н. М. Проскурнин
[Из открытых источников]
А вскоре в «Архитектурной газете» появилась заметка, что комиссия рассмотрела претензии архитекторов Стапрана и Савельева к архитектору Щусеву и нашла их несостоятельными. Обвинения рассыпались, как отсохшая короста.
Жизнь продолжалась. Алексей Викторович начал работу над зданием для Академии наук, постоянно находясь в своей личной мастерской в Брюсовом переулке. Исключенного из Союза архитекторов Щусева стали зазывать обратно на все лады. Но он ни в какую не соглашался. Зато вступил в Союз художников-оформителей.
Мастерской в Брюсовом не хватало, пришлось организовать новую в Мароновском переулке. Но она тоже оказалась небольшая. Все работники находились в одной комнате. Щусев выделил себе закуточек за стеклянной перегородкой. Помимо новых проектов, Алексей Викторович продолжил заниматься гостиницей, как и двое доносчиков-предателей. Все трое со временем стали числиться авторами проекта, записанными в алфавитном порядке: первым – Савельев, вторым – Стапран, третьим – Щусев.
Вот только кричать «ашташита-ашташа» по поводу восстановленной справедливости как-то уже не очень хотелось.
Щусевская Москва. Здание органов госбезопасности на Лубянке
[Фото автора]
Кончились годы Большого террора, один за другим слетели со своих мест и получили высшую меру наказания кровавые Ягода и Ежов, их место занял Лаврентий Берия, остановивший кровавую мясорубку. Еще арестовывали, еще сажали, еще расстреливали, но уже не в таких чудовищных масштабах.
Щусев достроил Большой Москворецкий мост, возвел в Тбилиси филиал Института марксизма-ленинизма, а в Москве – здание Института генетики, спланировал участки набережных Москвы-реки в районе Крымского моста и замоскворецкой части Садового кольца, реконструировал Октябрьскую и Добрынинскую площади, спроектировал комплекс зданий за Калужской заставой – Институт органической химии, Физический институт, институты металлургии, точной механики и вычислительной техники.
Вот только спроектированный Щусевым Концертный зал имени Чайковского достраивал Чечулин, и он считался автором проекта, а не Алексей Викторович. Открытие состоялось осенью 1940 года в ознаменование столетия великого композитора. И все хвалили здание, якобы спроектированное Чечулиным.
Повелителю камней предлагали подать заявление о восстановлении его в Союзе советских архитекторов, телефонные разговоры вела Синева, ставшая в некотором роде секретарем Щусева. Но на все уговоры Алексей Викторович ставил одно непреложное условие – чтобы сначала из союза исключили Савельева и Стапрана. В итоге он так и оставался исключенным.
Летом 1939 года в доме Щусевых раздался звонок, и вежливый голос сообщил, что с академиком хочет лично побеседовать товарищ Берия.
– Ждите, за вами приедет автомобиль.
Алексея Викторовича доставили в грозное здание на Лубянке. Глава Народного комиссариата внутренних дел принял его в своем кабинете ласково:
– Рад видеть человека, которого товарищ Сталин в шутку называет Повелителем камней.
– Почему же в шутку? – улыбнулся Щусев. – Я и есть…
«Ты опять за свое? Вот болботун!» – мысленно хлестнул себя гость Лубянки.
– Вот и прекрасно, – нисколько не рассердился Лаврентий Павлович. – Именно поэтому мы и решили пригласить вас. И никого другого.
– Внимательно слушаю, – любезным голосом произнес Алексей Викторович, усаживаясь в кожаное кресло.
Вернувшись через три часа домой, он весело произнес:
– Ну что, Маня… Вряд ли арестуют и расстреляют человека, которому поручена полная реконструкция здания на Лубянке!
И, подняв вверх кулак, он топнул и громко вскрикнул:
– Ашташита-ашташа!
– Ашташа, ашташа, – улыбнувшись, с облегчением выдохнула жена.
Глава девятнадцатая
Парад
7 ноября 1941 года старые друзья Щусев и Нестеров стояли на гостевых трибунах Красной площади в ожидании события, никак не укладывающегося в голове. Война оказалась не такой победоносно-стремительной, как видели ее многие. За четыре с половиной месяца германские войска захватили почти всю европейскую часть России, на юге дошли до Ростова-на-Дону, взяли Харьков, Курск, Орел и Калугу, подступили к Рязани и Туле, захватили Тверь и Новгород, приблизились к Ленинграду и Москве настолько, что гитлеровцы уже спешили праздновать победу. Всему миру казалось, что дни Советской страны сочтены.
Вчера Сталин по радио назвал чудовищные цифры потерь, и сейчас Москва не знала, что делать – идти и тоже пасть смертью храбрых или спасаться бегством, поскольку из столицы массово эвакуировались предприятия и учреждения. Еще недавно, в октябре, столица пережила несколько дней паники, но и теперь оставалась в напряжении.
И вдруг, когда фашистской орде осталось пройти до Кремля менее ста километров, на Красной площади объявили военный парад!
Щусев не ожидал увидеть здесь Нестерова, уж слишком плох стал Михаил Васильевич в эту осень, туберкулез неумолимо вел его к могиле.
Тот портрет, что он начал писать с Алексея Викторовича в самый первый день войны, Нестеров закончил спустя месяц с небольшим – 30 июля. Почти каждый день художник являлся в Гагаринский переулок к
