Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

Соедините меня с Припятью

В полночь Нина Васильевна соединила Анатолия Петровича с Федуленко. Тот ничего особо нового не поведал. Александров после звонка Легасова из горкома в Припяти знал об аварии уже больше, нежели руководители главка. Всё увиденное тот описал грамотно и толково. Просил прислать специалистов. Поговорили, конечно, и с Веретенниковым, со Славским.

Так что разговор с Федуленко вышел короткий

– Завтра, то есть уже сегодня, быть в главке. Утром вылетает самолёт в Киев. Включаетесь в рабочую группу Легасова с Калугиным. Валерий Алексеевич – не реакторщик. Станете ему в помощь и в советники.

Спать Анатолий Петрович лёг здесь же, в комнате отдыха за кабинетом. Нина, золотая душа, накормила лёгким ужином, приготовила лекарства. Правда, вызвала днём из медсанчасти Анну Георгиевну Нефёдову, лечащего врача. Даму подчас весьма упёртую в отношении своего подопечного. Но на сей раз и она прониклась тяжестью ситуации, в постель гнать не стала. Что-то намешала с горячим чаем, отчего на время стало полегче. Хотя оно и так стало полегче. Наверное, организм, поняв, что теперь не до его капризов, вошёл в положение, мобилизовался и решил не подводить своего хозяина.

В войну такое бывало. Как тогда, когда в Архангельске под лёд на Северной Двине провалился. И ничего!

Эх, вот только к Марьяне в больницу так и не смог сегодня подъехать! Куда там – если ежеминутно то звонок, то доклад, то из сотрудников кто-то идеи выкладывает. Врачам-то позвонил, те ничего нового не сказали, но хоть глянуть на жену… Ничего, завтра точно хоть час, но выкроит.

Когда-то он думал, что разница в восемь лет слишком велика, чтобы двое могли стать по-настоящему родными, чтобы сложилась хорошая семья. Но когда тебе 83, а любимой 75, те смешные мысли уже не имеют значения. Значение имеет только то, что теперь организм допивает последние капли здоровья. Тут и обыкновенный грипп терзает так, что голову не поднять. А у Марианны-то инсульт… Второй – если считать прошлогодний микроинсульт…

Утро началось с совещания. На нём уставшие, с покрасневшими глазами лидеры «штабной группы» докладывали о своих соображениях. Согласно им, выходило, что ни один из предложенных способов тушения реактора не подходит. Идея Легасова (Александров, правда, не стал перед всеми уточнять авторство) с охлаждением жидким азотом – как минимум сомнительна. Жидкий азот не прекратит поступление в кладку кислорода, зато работы с ним в условиях поступающей радиации требуется много. В барботёр кому-то нырять надо. Даже не нырять, а просто проникнуть и добраться до задвижек. Воды там должно быть не так много, по колено, может, до пояса максимум. Но – работа смертельная. Почти с гарантией летального исхода…

Постепенно вырисовывается основной план действий – забрасывать реактор гасящими радиацию материалами. Например, доломитом. Вообще – боросодержащими веществами. С вертолётов. Попадут в нужное место явно не все – та же схема «Е» будет мешать. Но хоть сколько-то попадёт куда надо и, значит, заберёт какое-то количество на себя из повреждённой активной зоны.

Нагрузка на бетон основания? С риском проломить, продавить плиту и «впаять» реактор глубоко в землю? Есть таковой. Но другого варианта нет. А для снижения риска придётся укреплять подреакторное пространство дополнительными бетонными конструкциями. Если прорывать что-то вроде штолен. И заливать их бетоном.

В почве под реактором радиации почти не будет. Повышенная, но несмертельно. Деваться всё равно некуда…

Александров, как и накануне, старался больше помалкивать. В чём ему не хотелось признаваться даже самому себе, сколь-нибудь адекватных идей, как выбираться из этой катастрофы, у него не было. Всё сошлось в одно время – и грипп треклятый, и авария, которой ещё не было в истории, и интриганство высшего руководства. И самый дорогой на свете человек в коме…

Кто вообще главный в ликвидации аварии и её последствий? Щербина? Нет, он только глава правкомиссии по расследованию. Военные? Тоже нет, они пока вообще параллельно свою программу тянут. Может быть, Майорец? Как глава министерства, в чьей системе ЧАЭС и, следовательно, всё, что с нею приключилось? Логично, но тоже нет – он министр. Руководитель общего плана, по всей энергетике. Славский, глава Средмаша? Аналогично нет: Средмаш вообще, получается, стороннее ведомство.

Может быть, Легасов? Получается так: он там оказался единственным профессиональным атомщиком, который хоть вчерне представляет, что к чему и что со всем тем делать…

Позднее Анатолий Петрович узнал, что оказался совершенно прав в своём анализе. На фоне общей растерянности именно Валерий Легасов взял на себя всю тяжесть первых решений. Местные атомщики с ним, понятно, не спорили – не в той они теперь были позиции, чтобы дискутировать. Щербина, как неспециалист, полагался на компетентность первого замдиректора знаменитого Курчатовского института. Сидоренко тоже компетентен, но его роль больше наблюдательная по статусу. Майорец, докладывали ребята, просто расплылся и расползся: он и министр недавно, и по месту растерялся.

* * *

Когда к полудню 27 апреля на место аварии стали прибывать первые курчатовцы, то практически всё реальное – не формальное – руководство действиями по ликвидации аварии довольно быстро перешло в их руки.

Позднее – как раз из их докладов – Александров узнал, что его зам развил бурную деятельность, но не всегда достаточно продуманную. Так, он убедил начальство забрасывать реактор песком и свинцом, чтобы прекратить горение графита. При этом ссылался на рекомендации каких-то шведов. Вот только шведам легко советовать, они смотрят на спутниковые фотографии американцев, а реальной картины разрушений не представляют.

На деле в шахту реактора шириной всего 15 метров надо не просто попасть за несколько секунд с пролетающего вертолёта, жестоко бомбардируемого нейтронами, но попасть ещё в зев реактора мимо «языка» той самой плиты «Е» – «Елены». Которая шахту на две трети закрывает. Но главное не в этом, а в том, что в случае успешного сброса каждая попавшая по адресу порция песка вызывает подвижку радиоактивной пыли и остатков графита и диспергированного топлива. Тем самым выбрасывая наружу вместе с раскалёнными газами дополнительное загрязнение. В результате радиоактивность сразу же полезла вверх. Хотя Легасов считает, что это временно.

Но мало ему шведов – он рвётся выполнять ещё и рекомендации англичан. А те советуют заливать реактор из водяной пушки. Совершенно несусветное предложение! Ведь вода неизбежно будет превращаться в пар на раскалённых поверхностях конструкций и графита, пар пойдёт вверх, вбирая дополнительную активность. И сколько радиоактивного пепла улетит с паром в атмосферу?

Кстати, нужно поручить, чтобы это тоже подсчитали. Дабы потом, при «разборе полётов», никто не бросил упрёка в том, что походя отвергли спасительную