Страницы из дневника - Владимир Амфитеатров-Кадашев
_____
Все явственнее и явственнее сказываются плоды сентиментальной умиленности нашего «тишайшего князя»{109}. Уничтожив полицию в нелепо-интеллигентской уверенности, что «население само организует порядок», «тишайший князь-шляпа», с одной стороны, дал простор «полезной деятельности» мазуриков, а с другой — вынудил не верящее власти население прибегать к суду Линча. Изо всех концов страны несутся сведения об ужасающих самосудах, сопровождаемых нередко дикими зверствами. Особенно свирепа толпа в Петербурге, зачастую губящая невинных. Третьего дня едва не погиб Воля, сын г-жи Ал., живущей в нашем доме, мальчик лет 13-ти. Он, посланный матерью к одним знакомым, почему-то пошел в их дом по черной лестнице. Едва он успел подняться на несколько ступеней, как сверху стремглав сбежал какой-то человек, бросивший в угол что-то. Мальчик не обратил внимания и продолжал подниматься. Но через минуту на площадку из кухни выскочила какая-то кухарка, накинувшаяся на Волю с криком: «Стой! Стой!.. Ты украл поросенка?» Мгновенно из всех кухонь высыпали бабы, с угрозами накинувшиеся на мальчика. Тщетно он отнекивался, клялся, что никакого поросенка он не крал. Ему не верили, а когда к тому же в темном углу лестницы нашли криминального поросенка, то подняли нечеловеческий крик: «Подбросил! Подбросил!» На свое несчастье, Воля был очень просто одет — в солдатских высоких сапогах и простой рубашке, поэтому ему не поверили, когда он сказал, что пришел в гости к знакомым. «Врет! — кричали бабы. — Это совсем не господский мальчишка!» В довершение беды знакомых не оказалось дома, а прислуга, не зная Волю в лицо (он пришел к этим знакомым впервые), заявила, что никаких таких мальчишек у ее господ отродясь не бывало. Разъяренные бабы уже собирались волочить несчастного мальчика на улицу и «скликать народ», каковое действие, вероятно, кончилось бы зверским убийством. К счастью, одной горничной сделалось жалко насмерть перепуганного мальчика, и она стала уговаривать подруг отпустить его, только «поучив немножко». Бабы, поупрямившись, согласились, сердобольная горничная принесла плетку, Волю растянули на ступенях и жестоко выдрали. Это безобразие все-таки не кончилось, слава Богу, смертью. Но вчера же на Апраксином рынке вышел случай еще ужаснее. Какая-то баба подняла крик, что у нее вытащили деньги, обвиняя в этом стоявшего рядом с нею паренька — продавца папирос. Тот, струсив, кинулся наутек, но толпа его догнала, долго терзала и наконец швырнула в Фонтанку. Не прошло и получасу, как на рынок прибежала совершенно обезумевшая баба, крича, что зря загубили человеческую душу: деньги, которые она считала украденными, оказались забытыми ею на столе дома. Толпа пришла в великое негодование и, очевидно, для восстановления попранной справедливости, утопила в Фонтанке и бабу{110}. Наша знаменитая милиция, конечно, ничего не делала. Да и что могут делать эти слабосильные уроды, которыми командуют жиденята из неустроившихся помощников присяжных поверенных?
_____
Шофер автомобиля, в который хотел сесть Керенский, нагрубил и послал к черту министра. Керенский был весьма возмущен, но кто же посеял эти милые ягодки? Не надо было совать руку для пожатия сенатским курьерам, выявляя тем свой сугубый демократизм, не надо было подчеркивать плебсу, что «я, дескать, ваш брат, Исакий!»{111} Ведь, в сущности, ничего глупее и пошлее нельзя придумать, как это нарочитое популярничанье — вроде пространного объяснения прислуге Царскосельского дворца, что теперешние министры совсем не «высокопревосходительства», а просто «гг. министры» (Любопытно, что прислуга, выслушав керенские разъяснения, ответила: «Слушаем, Ваше высокопревосходительство»). Власть должна быть на пьедестале. А как только она смешивается с толпою, толпа начинает хамить. Нужно быть русским социалистом, чтобы не понять этого!
_____
В провинции делается черт знает что! Мужички полегоньку начинают попаливать усадьбы, но пока еще не без осторожности, хотя если Министерство земледелия, возглавляемое красавцем Витей{112}, не прекратит своей демагогии — «иллюминация» пойдет широкая. Гораздо хуже в городах. То там, то сям Совдепы пытаются захватить власть. В Кирсанове, Тамбовской губ., объявили... независимую республику во главе с каким-то лавочником. Эта дикая затея уже ликвидирована, не без пальбы, что дало повод «Новой жизни» патетически звонить о злодейских замыслах «буржуазии»: «В Кирсанове уже стреляли!» По-моему, однако, что только в Кирсанове! Вообще, всецело и всемерно присоединяюсь к Д’Актилю, написавшему стихотворение, оканчивающееся:
Экстренно требуется молодой человек
На амплуа Кавеньяка{113}.
Папа не принял этого стихотворения, заявив, что это значит желать расстрела рабочим. Не понимаю этой робости перед «трудящимися массами»! Я давно ощущаю совершенно ясно и определенно четко: главный враг наш, хуже немцев, — именно эта разнузданная сволочь, проклятая мастеровщина.
Гораздо труднее ликвидировать дело в Царицыне, который всецело терроризирован босяками и совершенно разложившимся гарнизоном, руководимым двумя отвратительными демагогами — Ермаком и Мининым. Царицынские безобразия превышают все возможное: достаточно сказать, что солдаты там катаются на трамвае, выставив в окно задние лапы, а в парке нередко прогуливаются совершенно голые: «Таперя слобода!» Но самое ужасное — Кронштадт. Здесь, с первых дней революции, после зверского избиения офицерства, власть всецело захвачена матросней во главе с полусумасшедшим лейтенантом Ильиным, паршивым декадентом, которого лучше всего характеризует претенциозность его псевдонима: Раскольников{114}, и жидом Рошалем{115}. Ими арестованы многие офицеры, безо всякого права и основания{116}. Наше правительство совершенно бессильно против своеволия, конечно. Но бессилен также и Совдеп. Его послов — Чхеидзе, Гоца и Скобелева — в Кронштадте приняли, что называется, «в ножницы». И в результате, вместо усмирения бунтующей сволочи — нелепые компромиссы: дескать, ими арестованные будут судимы, но их надо сначала перевести в Петербург. Матросня сначала поверила, но так как арестованных по прибытии в Питер немедля освободили, то следующую партию они уже не выпустили — и снова началась сказка про белого бычка. Кстати, мотивировка одного ареста: «Арестован за то, что дурак»... Странно, почему же до сих пор ходят на свободе Центральный Исполнительный комитет Совета
